Михаил Белов - Царица воинов

Она налила себе почти полную чашу и торжественно полила под стол, презрев все увещевания хозяина не разводить грязи, остальные последовали её примеру, она же сказала:

- Отец мой, бог светоносный, ты видишь и сам, что я не забываю о тебе, что приношу благостные жертвы. Смотришь ли ты на меня с этого звёздного неба? Любишь ли дочь свою? Лишь об одном я всегда прошу тебя - чтобы помог мне в отмщении моём, коли ты вернул меня к жизни в тот далёкий день.

Закончив, она осушила чашу до дна, пустив по подбородку тонкую красную струйку, и глаза её зажглись золотистым огнём. Ономакрит шепнул, усмехнувшись:

- Она, что, считает своим отцом Аполлона? Не много ли на себя берёт?

Зена с Габриэль не могли удержаться от того, чтобы посмотреть на фессалийку через колонны, они повернулись на своём ложе лицом к ночи и замерли. Каллисто была одета в лёгкий льняной панцирь, под ним же - в алый хитон до колен и с рукавами примерно до локтей, она вытянулась вдоль ложа, и было видно, что на ногах у неё красные аркадские сапоги с каким-то рисунком. В этом неверном освещении её волосы грезились цвета огненного золота, глаза же разгорались всё ярче, и казалось, что в ней, воистину, горит кровь богов. Светлое и красивое лицо, казалось, не несло зла, и лишь, когда она вспоминала о чём-то, по нему проходила жестокая тень, и губы хищно подрагивали, улыбка же её не грела, ибо чувствовалось, что улыбается она чему-то мрачному. Диомед был ей под стать, такой же юный и дышащий своей силой, с телом легкоатлета, длинными тёмными волосами, что носил на манер древних спартанцев, чуть женственными чертами красивого лица, только печати божественного в нём не было, но цвела хрупкая жизнь смертных. Она много пила и всё сильнее распалялась, обнимая своего любовника и прижимая его к себе, было видно, что она гораздо сильнее его.

- Хватит тебе уже пить, у нас же серьёзное дело, - увещевал её Диомед.

- Брось, учить будешь дешёвых шлюх-флейтисток, а не меня, дочь светорожденного! Ты что же думаешь, я могу потерять разум из-за одного кувшина? Огонь Диониса мне не страшен, ибо в моих жилах течёт кровь сильнейшего! Выпей-ка сам, ты взял имя героя, взял имя славного Диомеда, что не боялся отдаться огню в себе, и ты не боишься, никогда не отступаешь...

- Я лишь пытаюсь следовать за тобой, - юноша неторопливо потягивал вино, освободившись от объятий.

- Может, у имени твоего другой смысл? - она улыбалась в вакхической страсти. - Диомед нападал на Афродиту, ты же меня хочешь обуздать. Однако я не бегу, как ветреная богиня, но встречаю тебя во всеоружии...

- Хорошо. Я поглядел на поместье этого Кидона, никаких следов засады или вооружённых людей не заметил, но встречаться с тобой он, скорее всего, будет не там, ибо не пожелает давать почву для слухов. В ахейских кварталах всё тихо, не похоже, чтобы они готовились к какому-то делу.

- Божество помогает нам, и мы примем свою судьбу, - она осушила последнюю чашу и бросила её на стол. - Опасаться нужно не нам, а горожанам, ибо великий пожар разгорится вскоре, и многие будут истреблены. Скоро, скоро он придёт, наш посланник, ибо звёзды показывают полночь...

- Что томит тебя? - Диомед вглядывался в её лицо.

- От тебя ничего не укроется, но ты не знаешь... не можешь знать, что значит чувствовать в себе стук крови богов. Он взвешивает наши участи, я это чувствую, словно слышу, как скрипят весы в руке держителя звёзд, я и она, Дева-змея, зависли над бездной... Все города, все дороги лишь только ради этого мига, когда кто-нибудь перевесит. Кровь моя гонит меня вперёд и вперёд, пока есть весы...

- Не пей больше, - просил юноша. - Ты сама говоришь, что от меня ничто не укроется, и я вижу - Дионис приносит тебе тоску.

- Да, ты прав, - она легла на спину и вытянула руку к небу. - Смотри, в таком свете рука моя словно в крови, мы все в крови, но таков удел сильных, таков цвет нашего пути... моего, её... Зены... Странное у неё имя, оно опустошало сердца, я помню...

В это время на площадку поднялся человек в тёмном плаще, его рабское состояние было очевидно по отрезанной верхушке уха, ибо киликийцы, да и критяне обращались со своими рабами сурово. Он подошёл к столу фессалийки и осторожно положил на него гортинскую монету, отчеканенную на Крите, Каллисто быстро взяла её и повертела в руках, глянув на лик Зевса, это был знак от критянина Кидона. Огонь опьянения, казалось, мгновенно угас в ней, она первой встала и сделала знак рабу вести их, остальные последовали за ней, Зена же с соратниками столь же быстро снялись с мест, дабы не упустить их во тьме. Воительница, выскочив за ворота, увидела, что слуга повёл разбойников вниз, к морю, по длинной улице, на которой был весьма большой тёмный участок, ждать иного шанса было нельзя. Она быстро велела Персею с Ономакритом бежать по соседней улице и зайти спереди, сама же с Габриэль двинулась за разбойниками. В темноте они не заметили, что Диомед, шедший из разбойников последним, услышал бегущих, наткнувшихся в полутьме на спавшую собаку, и свернул в переулок, всё ещё опасаясь засады ахейцев и желая всё проверить.

На ходу Зена вытащила один кинжал, оставаясь укутанной плащом, Габриэль так же вооружилась, они шли быстрым шагом и приближались, спина крайнего разбойника, критянина Горгия, уже маячила совсем близко. Ономакрит с Персеем выскочили впереди, они уже не таились и скинули плащи, юноша налетел на раба и одним ударом исторг из него душу.

- Засада! - закричал шедший первым разбойник, выхватив из-за пояса небольшой нож. Каллисто обернулась, увидев скинувшую плащ Зену, гибко согнулась, вытащив из сапога кинжал, и в мгновение изготовилась к битве. Воительница первым делом накинулась на Горгия, который ещё только искал свой нож под хитоном, кинжал сверкнул как молния, дважды поразив критянина в живот, ей хотелось как можно быстрее настичь фессалийку, поэтому она отбросила противника к стене. Каллисто же быстро скользнула вперёд, где разбойник отчаянно защищался от двух нападавших, и мгновенным ударом вонзила нож Ономакриту в бок, однако вырваться с этой стороны ей не удалось, ибо Персей смог заколоть своего противника, да и Зена уже была рядом, поэтому ей пришлось встать к главному своему врагу лицом.

- Ты как змея, не теряешь хватки! - прорычала фессалийка, пригнувшись и чувствуя спиной стену. Глаза Габриэль медленно привыкали к темноте, Каллисто же с Зеной видели гораздо лучше, фессалийка раскачивалась у стены как густая тень, ещё дальше сидел раненый Ономакрит, и Персей стоял посреди улицы, казалось, что уйти разбойнице не удастся. Вдруг позади воительницы раздались быстрые шаги, она услышала звон металла и обернулась, увидев вернувшегося Диомеда с коротким мечом в руке. Габриэль, ещё не вступавшая в схватку, хотела помочь любимой с ним, однако её отвлёк отошедший от боли раненый Горгий, что вцепился мёртвой хваткой ей в плащ. Девушка во тьме ударила его кинжалом в шею и оторвала от себя, в это мгновение тень фессалийки метнулась к Зене, с другой же стороны нападал разгорячённый Диомед. Воительница одним движением тела провалила юношу, который ударил в пустоту и покатился, потеряв равновесие, и успела ещё поймать занесённый нож Каллисто на руку, та налетела, и обе они оказались на камнях дорожки.