Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

— Вы спасли меня, и теперь я смогу снова вдыхать воздух, чувствовать ногами твердость земли и прикосновение теплого ветра в подступающих черных тучах ночной грозы, что будет ослеплять черноту сверканием молний, — к густым ресницам подступила влага, когда она положила подбородок на острые колени. — Я снова смогу видеть плывущие облака на сапфирном небе, и слышать красоту прибоев в океане, где плещутся седые волны.

Небесные ветряные драконы расходились в матово-серебристом мареве, колыхая прохладный воздух, и бледноликий ящер, восседающий, словно на троне, на плече своего хозяина, влачил плеяды дымных образов алмазно-белым, как жасмин, хвостом. Расписывали дымчатые тени серебра и платановые деревья, и лилии изящные бокалы, и драгоценные бусы полных бусин жемчуга речного. Анаиэль провел пальцами по чудотворному змею, и он растаял, как во сне.

— Значит всю жизнь жила ты под чужим шатром, не зная песнопений земель родных? — горько усмехнувшись, вопросил мужчина, наблюдая, как крупные локоны плетутся по бронзовым плечам, как губы изгибаются лепестком возрожденной солнцем розой, и как глаза сжигают изумрудным пламенем, заковывая волю в цепи, а сердце, сжимая в тернистом плюще.

— Дом там, где есть любимые люди, — тихо шептала она, и курчавые небесные тени овевали нежное лицо, когда Иветта прикасалась пальцами к влажным щекам и, стирая слезы, а он думал, будут ли они так же солены, как вкус морской мятежной волны. — Можно быть связанным кровным узами, но не иметь связей духовных. Если я буду петь песни людей, которых люблю, я буду воспевать радость своей души, разве не так?

Анаиэль не ответил на ее слова, но больше и не задавал вопросов, будто пытаясь сохранить безмолвие, установившееся между ними.

На мгновение Иветта затихла, закрывая глаза и вздыхая аромат свежеиспеченного хлеба, таинственного аромата масел, чувствуя, как ячменные блики стекают рекою в блюда с игристым вином, прислушиваясь к еле слышному звуку ткани по острым, длинным иглам. Иветта разломила лепешку, поливая ее золотым маслом и специями, отломила сыр, распробовала сладость фиников, удерживала на кончике языка горячность вина. Она съела все до последней крохи, решив, что если уж ей и предстоит поесть в последний раз, то она не упустит шанса насытиться вдоволь. Неожиданно человек поднялся со своего места, оставляя глянцевитые ониксовые пеналы с бриллиантовыми инструментами, и подойдя вплотную к высоким окнам, провел указательным пальцем вдоль гладкой и чистой поверхности, и стеклянные двери распахнулись, впуская внутрь комнат прохладный, свежий воздух.

Его длинные эбеновые волосы подхватил восточный теплый ветер, в которых сверкали золотые украшения, и берилловые глаза окрасил свет киноварной зари, когда молодой человек повернулся к ней, и сказал:

— Я оставлю тебя, чтобы ты смогла одеться, и помогу тебе выйти наружу.

С этими словами, Анаиэль покинул ее, мягко прикрывая за собой стеклянные ставни, и лунные белобрысые водяные наяды заблестели на окнах, исчезая под янтарными отсветами. Иветта потянулась к атласным завязкам, раскрывая перед собой кафтан с глубоким вырезом светло-лазурного оттенка с богатым золотым орнаментом, плетущимся виноградными лозами, и в очертаниях затейливой канвы сплетенных нитей, она могла разглядеть небосклоны, и далекие страны, встающих на дыбы единорогов с пенистой гривой, и воздушные города в плывущих медно-красных небесах. Здесь же были мягкие туфли из желтого сафьяна на небольшом каблуке с золотой отделкой и широкий пояс, расшитый крупными изумрудами и узкие брюки из белого батиста, а под одеждой скрывался круглый ларец с раскрытыми бутонами золотых роз на хрустале. Девушка подняла крышку, и взору открылись фантастические ножные и ручные браслеты, длинные тяжелые серьги и серебряные перстни, аграфы с рельефным декором, золотые заколки с виноградными гроздями из бриллиантов и броши в виде фениксов. Одежда пришлась в пору, но волосы она подвязала простым темным кожаным шнурком, и когда она дотронулась до своих локонов, то поняла, что они были чистыми, мягкими, и от черных кудрей исходил приятный цветочный аромат. Ее искупали, пока она оставалась без сознания. Двигаться было больно, и она все еще не решалась встать на ноги, поэтому просто спокойно сидела, сложив руки на коленях, смотря, как солнечные отражения златой листвой овевают белоснежные стены, будто поднималась черная луна на богатом желто-янтарном небосводе, плывущая вдоль облаков из огня и пепла.

Вернувшись, мужчина больше не закрывал окна, оставляя их раскрытыми и давая ледяному потоку ветра всколыхнуть струящиеся тени, и дыхание сорвалось с женских губ, как полет ночного мотылька, когда сильные руки подняли тело, и кожей она ощущала жар, исходящий от его плоти. Иветта втянула в себя воздух, спрятав лицо на груди человека, чувствуя каждой клеточкой могучий и здоровый шаг, как и холод ударившего в нос ветра, растрепавшего волосы, и взметающего раскаленный песок далеких серповидных дюн, красных, как медь. И звук ревущих песчаных ураганов над извитыми косами высоких холмов, не мог заглушить ее прерывистого дыхания, частого биения сердца, которое он мог ощутить через тонкий материал ткани.

Анаиэль помог ей устроить на кремовой кушетке из белоснежной древесины, на высокой спинке которой были вырезаны птицы и звезды, и бузующаяся волна яростного моря, над которым пролетал ширококрылый ястреб, на бело-дымчатых узорах разливались реки меж высоких порфировых гор, а у подножия скал расцветали великолепные полные хризантемы. И склоняясь над девушкой кончики его длинных шелковистых волос, упали ей на щеки.

Человек расположился чуть поодаль от нее, в безмятежности наблюдая за быстро сменяющимся пейзажем горячих златых возвышенных волн, и несущихся облаков, и тогда Иветта поняла, что они находятся на одном из древних кораблей. Корпус огромного фрегата заполняли живописные стволы плачущих ив, нависающих над развилистыми нивами, и на белесоватых корнях восседали богини, вздымая прекрасные лики под покровом бирюзово-нефритовой листвы. Высокие архитектурные тимпаны орнаментными арками восставали на стенах из белого агата, и белесые жеребцы рассекали по призрачно-серебристым живописным, мозаичным долинам. Возбуждение и таинственное влечение овладели разумом, когда она выгнулась вперед, пытаясь разглядеть гигантских механических буйволов из белоснежного металла, тащащих на загривках корабль, что не уступал по размерам настоящему дворцу одного из имперских вельмож.

— Неужели этот корабль Ваш? — прошептала Иветта, обернувшись к мужчине, что следил с предельным вниманием за зеленоватыми удивленными глазами.