Наталья Михайлова - Королевство белок

— Проклятое место!

Чужаки в промокшей грязной одежде остановились, сбившись в кучку. Их было десятеро, всадников, окруживших их, — два десятка. Всадники гарцевали вокруг пеших, а те тревожно оглядывались.

Альхасир уже решил про себя, что пришельцы — люди. В них не было величия высшей расы, на обветренных грубых лицах отражались суетные чувства — недоумение и испуг. Косматый чужак необычайного роста обнял черноволосую девушку и заслонял ее от всадников собой, следя за ними с выражением угрюмого цепного пса. Альхасир, чуть наклоняясь к луке седла, подъехал к ним совсем близко. Его тонкие губы кривила вызывающая усмешка.

Плотный, рыжий человек с бегающими глазами испуганно пятился. Он не понравился одному из всадников, и тот нарочно его теснил. Светловолосый парень с обросшим молодой бородкой лицом стоял неподвижно, не отшатываясь от наезжающих всадников, и те заметили его: этот держится смело.

Пришельцы говорили на чужом языке, но отдельные слова оказывались Альхасиру понятны, и он улавливал смысл. Они восклицали: кто вы? что это за место? кто здесь правит? Но ни Альхасир, ни другие всадники не отвечали. Низкорожденным не позволено задавать вопросы воинам. Только когда чужаки умолкли, к ним обратился предводитель всадников.

— Вы люди? — спросил он того молодого, что не пятился от лошадей и, казалось, готов был схватить коня под уздцы, если на него наедут.

Рыжий человек с тревогой прибавил:

— Что это за город? Годеринг? Вельдерн?

Альхасир усмехнулся. Чужаки вели себя, как рабы. Неужели не видят, что им никто не собирается отвечать? Зачем же спрашивают опять и опять? Чтобы их лишний раз унизили? Он щелкнул в воздухе плетью.

— Эй, эй! — хриплым, низким голосом прикрикнул на него чернобородый. — Мы пять дней в дороге, да неделю на корабле, да бурей нас потрепало. Ты нас не обижай!

«Они из-за моря? — подумал Альхасир, поняв слово „корабль“: о кораблях он знал из преданий. — Но ведь море — это вымысел древних?».

— Откуда вы явились? — властно продолжал предводитель воинов.

Он был, точно так же как и прочие всадники, одет в короткую простую кольчугу, без знаков особой власти. Только на ремешке вокруг головы предводитель носил крупный, вставленный в золотую оправу бриллиант.

Стал отвечать все тот же чернобородый. Казалось, он лучше других понимает здешний язык.

— Мы из Анвардена, — ответил он. — Нам нужна помощь. Купец заплатит. Вот, это купец Ринселл из Анвардена. Он может продать у вас груз. На корабле ткани, овечья шерсть и хорошее вино.

Что такое купец, Альхасир не знал.

— Те из вас, что рабы, пусть станут на колени, — сурово приказал предводитель. — Я желаю говорить с господином.

— Я сам по себе. И эти ребята тоже сами по себе, — ответил чернобородый. — Мы свободные.

Альхасиру стало весело. Он сдержался, чтобы не рассмеяться вслух. Неужели вправду где-то «за морем» случилось, что высшая раса покинула те края и оставила людей жить, как сумеют? И это — кучка бывших рабов из далеких земель, как видно, разучившаяся даже рабским добродетелям послушания?

— Тебя что, не учили, как ты должен говорить с высшим? — Альхасир бросил на чернобородого седого человека, отвечавшего за других, надменный и грозный взгляд.

Молодой воин желал испытать силу своего взгляда: приведет ли он низкорожденного в трепет?

— Что ты на меня бранишься? — сдвинул брови чужак. — Мы нездешние. Если что не так сделали — хорошо бы терпение иметь. Путника обидеть легко, а если ты, парень, хочешь говорить с воином, так говори со мной: я два десятка лет был на службе.

Альхасир поднял седельный арбалет. Он подумал, что, если убить этого раба, с остальными будет меньше хлопот. Этот слишком разговорчивый и держится запанибрата, вдобавок хромой и седой.

Альхасир спустил тетиву. Лицо чернобородого раба сделалось удивленным, когда маленькая арбалетная стрелка пробила ему грудь. Он тихо охнул и, как большой раненый зверь, стал опускаться: сперва медленно осел на колени, потом оперся о землю рукой и уронил голову на грудь.

Воскликнув «Зоран!» девушка, стоявшая возле него, обхватила его за плечи.

— Вот что такое щенку-то — оружие в руки, — вдруг глухо произнес тот. — Не умел держать арбалет и убил человека…

Его слова были слышны всем, кто стоял поблизости. Альхасир неподвижно сидел в седле, опустив руку с арбалетом. Чужак думал, что выстрел произошел случайно…

Альхасир и прочие всадники, не вмешиваясь, смотрели на поднявшуюся суматоху. Несколько человек бросились на колени, умоляя не убивать их. Черноволосая девушка звала умирающего, стараясь его приподнять:

— Зоран! Нет, не умирай, нет! Ты что?

По ее лицу текли слезы.

Другая девушка опустилась на колени рядом с раненым, распахнула куртку и рубашку у него на груди. Казалось, она целительница. (Воины наблюдали за ней с некоторым недоумением: среди рабов не бывает целителей). А первая, державшая голову раненого у себя на коленях, все звала:

— Зоран, не уходи, не надо, Зоран, — и гладила его лицо. — Я ведь правда тебя люблю!

Светловолосый, который до сих пор держался без страха, заслонил их собой. Теперь на его лице появилось отчаянное выражение. Юноша рядом с ним прижал ладонь к своей груди, к тому же самому месту, куда был ранен его чернобородый спутник. И был один, который не верил, что выстрел оказался случайным. Худой, смуглый, черноволосый подросток с ненавистью глядел в глаза Альхасиру.

Длинный барак. Окон нет. Дверь открыта, и свет падает из нее. Пол земляной, а вдоль стен — длинные дощатые настилы. Надсмотрщик указал плетью в самый дальний угол у стены. Илла села и закрыла лицо руками. Надсмотрщик, кажется, ушел.

Илла вспоминала, как, оставив тело Зорана на земле, всадники повели пленников в город. Города Илла не видела из-за слез: пока шли, она плакала, не переставая. Убийца Зорана ехал впереди нее, но у Иллы не было даже мысли о ненависти к нему. Воин казался ей не человеком, а порождением какого-то чужого мира, демоном, призраком или посланцем враждебных сил. «Так убивают только во сне… — думала Илла. — Я проснусь — а он жив».

Ирица поддерживала подругу под руку. Берест сжимал кулаки. Купец Ринселл с тремя матросами сдались сразу, как только убили Зорана. Видно, купец думал договориться с местным князем. А Берест остался с Хассемом и Энкино против двух десятков конных. Ирица не могла спасти Зорана: в его ране засела арбалетная стрела. Сталь наконечника делала бесполезным ее лесное волшебство.

— Вырежьте стрелу! — крикнул Берест.