Личия Троиси - Новое королевство

Леарко медленно направился к комнате Сибиллы, фрейлины королевы. Для него эта женщина была такой же загадкой, как и его мать. И хотя принц никогда до этого не разговаривал с Сибиллой, тем не менее он испытывал к ней некоторую симпатию. Она была женой Неора, и все в этой женщине напоминало мальчику о его дяде. С благоговением и страхом коснувшись ручки двери, он вошел в комнату. Там он увидел пожилую женщину в траурном одеянии и в белоснежном чепце на голове, скрывавшем ее светлые волосы. Она смотрела на мальчика холодно и враждебно.

— Наконец-то вы прибыли.

Леарко склонил голову в знак приветствия.

Сибилла встала и бесшумно пошла ему навстречу.

— Ваша мать ждет вас уже несколько дней. Ее состояние быстро ухудшается, и я опасалась, что вы не успеете.

Леарко перевел дыхание. Неожиданно он почувствовал смущение и страх. Все казалось нереальным, словно это происходило во сне. Принц был не состоянии произнести ни слова. Он только следил глазами за действиями фрейлины, тихо открывавшей дверь в комнату его матери. Затем женщина исчезла в непроглядной темноте покоев королевы. Принц услышал доносившиеся оттуда ее слова:

— Моя госпожа, прибыл сын Дохора…

Леарко, ошеломленный услышанным, стоял неподвижно. Сын Дохора. И эти слова предназначались его матери?

Сибилла с серьезным лицом снова возникла из темноты и указала рукой на дверь.

— Проходите.

Первый шаг самый трудный. Ноги мальчика тряслись, как когда-то на его первом поле битвы. В глубине души он с благодарностью воспринимал непроглядную темноту спальни матери, позволявшую ему спрятаться от взгляда лежавшей на постели женщины. Этот всепроникающий запах затхлости и смерти. Створки окна были закрыты, и свет, проникавший между ними, оставлял на полу огненные полосы. Понемногу глаза Леарко привыкли к мраку, и ему удалось разглядеть скудную мебель, какой была обставлена эта тюремная камера. На стенах висели только два портрета, в одном углу стояли платяной сундук и скромных размеров столик. В центре спальни высилась величественная кровать под балдахином тонкой работы, а на полу повсюду лежали тяжелые ковры, смягчавшие скрип шагов.

Леарко был взволнован: в его груди учащенно билось сердце. На одном из висевших портретов была изображена его мать в дни своей юности. Тогда у нее были тонкие черты лица и длинные каштановые, слегка вьющиеся волосы, ниспадавшие на ее хрупкие плечи. Проникавшего в помещение света не хватало, чтобы как следует разглядеть цвета, но Леарко знал, что глаза у нее были зеленые, в точности как у него.

Юноша помнил ее всегда такой же прекрасной и недоступной. Теперь он даже не мог представить, как она выглядела. Прежде чем подойти к изголовью кровати, он взглянул на второй портрет. На нем был изображен ребенок с русыми волосами, которому не было и трех лет. Он сидел прямо, с королевской осанкой, и не по-детски серьезно смотрел прямо перед собой. Леарко знал, чье это было изображение. Это был его брат, тот ребенок королевы, которого она признавала. Этот был тот самый королевский сын, который умер от красной лихорадки и который воспринимался всеми как необыкновенное дарование. Всякий раз, когда нынешний Леарко совершал какой-либо промах, Дохор и некоторые придворные сравнивали его с тем мальчиком. Первый Леарко был неподражаем и великолепен всего лишь потому, что ему не хватило времени разочаровать всех так свято веривших в него людей. Принц знал, что он не может соперничать с этим идеалом, ведь ему удалось вырасти и стать взрослым.

Неожиданно хриплый голос отвлек его внимание от этих грустных мыслей. Под одеялом едва различались нечеткие очертания тела. Это была она.

Сибилла подвела его прямо к краю кровати, а затем, не промолвив ни слова, оставила их наедине.

Его почти бездыханная мать лежала неподвижно. Ее волосы беспорядочно разметались по подушке, а заострившееся и осунувшееся от болезни лицо стало похоже на прозрачную маску. Руки королевы, сухие и узловатые, лежали поверх одеяла. Рот был приоткрыт, а лицо искажено жуткой гримасой, повергшей Леарко в ужас.

Ему не удалось сдержать своего отвращения при виде такого зрелища. Юноша понимал, что пришел слишком поздно. Его объял страх, безумный и ослепляющий, подобный тому, какой он испытывал, когда слышал дикие и отчаянные выкрики солдат, когда кровь обагряла землю. Если бы он мог, то умчался бы прочь, подальше от этой комнаты и этого кошмара, каким стал для него Макрат.

Вдруг одна рука поднялась и схватила его за запястье. Мурашки пробежали по спине Леарко.

Неожиданно открылись зеленые глаза: в них все еще теплилась жизнь. Но ничего, кроме ненависти, принц в них не увидел.

— Ты слишком задержался в пути.

Как долго пытался Леарко представить себе этот голос. Долгими ночами в полном одиночестве он мечтал о колыбельных, пропетых ему матерью перед сном. Но как не похож был этот придуманный им образ на настоящий, сухой и металлический, почти бесполый голос королевы.

— Я выехал сразу же, как только смог, — ответил он с пересохшим горлом.

— Подойди ко мне, мне нужно поговорить с тобой.

Принц думал, что она захочет сказать ему то, о чем никогда до этого не говорила. Возможно, королева поведает ему причину своих поступков: почему она отвергала и так ненавидела своего сына. Сердце принца страстно жаждало этого примирения.

— Я знаю, что ты — его сын, и могу представить себе, как много между вами общего. Дохор оставил свое семя в моем чреве, чтобы ты занял место моего Леарко.

Королева задыхалась. Леарко застыл от ужаса. Он чувствовал, как кровь приливает к его ушам, как медленно и мучительно бьется его сердце.

— Но ты обязан мне жизнью, жизнью, которую я не хотела тебе давать и которую я теперь прошу у тебя обратно.

— Но, матушка…

Это слово выскочило у него непроизвольно. Даже если его звучание и казалось ему нелепым, он все равно произнес бы его. Если она просит его умереть, он непременно сделает это: ведь несмотря ни на что, он все еще продолжает любить эту женщину.

— Я уже умираю. В своей жизни я совершила много ошибок. И одной из них было согласие на брак, данное мною много лет тому назад и которое мне не следовало бы давать. Однако я всеми силами старалась исправить свою ошибку! — произнесла Сулана, повышая голос. — Боги тому свидетели: я пыталась освободиться от него! Но этот червь привязал меня к себе, подарив Леарко, мою крошку, и я не смогла отказаться от него…