Холли Лайл - Месть Драконов

— И какова же она? — проявила любопытство Кейт. Хасмаль пожал плечами.

— Это лучше объяснить в сравнении. Фархуллен — магия личности. Чародей черпает ее из самого себя и своих возможностей, мы также можем объединяться, чтобы сделать чары сильнее. Фархуллен носит оборонительный характер, а потому не порождает ревхах и не оставляет следов. Даршарен — это магия небольших групп. Она забирает всю силу жертвы, удерживаемой в магическом круге… Эти чары сильнее фархуллен , Волки сумели отыскать способы, позволяющие им использовать кровь, плоть и жизнь их жертв, и могут и защищаться, и обороняться, пользуясь этой энергией. Впрочем, даршарен всегда оставляет след и почти в любом случае рождает ревхах .

Еще раз приложившись к бочонку, он приподнялся, устраиваясь повыше на одном из шпангоутов.

— Теперь кайботен . Это магия больших групп, не ограниченных в числе участников, самая могущественная. Драконы научились делать всех людей вокруг своими жертвами — без их ведома, в любое время, не подготавливая, не предупреждая. Они могли использовать в качестве жертв население целого города, и судя по историческим анналам и кратким упоминаниям в Тайных Текстах, они так и поступали в конце Войны Чародеев. Более того, кайботен позволяет получить доступ к тому, чего нельзя достичь другими способами ворожбы.

— А именно? — спросил Ри.

— По словам Соландера, Драконы научились приносить в жертву даже души. Прана крови, плоти и жизненной энергии их уже не удовлетворяла, и они научились похищать энергию самого бессмертия.

Кейт нахмурилась.

— Но ведь и фархуллен прибегает к энергии души. Хасмаль устало качнул головой.

— Действуя в границах, фархуллен , ты можешь предложить собственную душу Водору Имришу, а уж он волен принять или отвергнуть такую жертву. Но если он примет ее, то не убивает… ты просто служишь ему. В этом отношении Драконы проявляли большую жестокость, чем боги. Кайботен пользуется душами жертв так, как пламя сжирает древесину. Чтобы получить энергию душ, она сжигает их, полностью уничтожая при этом.

Кейт задумалась. Она всегда верила в то, что душа бессмертна и свята. Еще с детства она привыкла отгонять сопровождавший ее повсюду страх перед смертью сознанием того, что душа ее продолжит существование и в будущем окажется достойной нового воплощения — уже в теле настоящего человека, а не Проклятой Карнеи. Она верила тогда — да и никогда не переставала верить, — что душа застрахована от всяческих угроз.

И вот Хасмаль говорит ей, что Драконы уничтожали свои жертвы целиком — и душу, и тело.

Откашлявшись, Ри спросил хриплым голосом:

— Хасмаль, ты все повторял, что Драконы возвращаются. А твоя вера… это она говорит, что они вернутся?

— По-моему, их возвращение уже состоялось. — Хамсаль кивнул. — Они вновь пришли в этот мир и теперь пытаются отобрать у нас Зеркало Душ и доставить его в Калимекку. Мы хотим отвезти этот предмет Соландеру, который вместе со своими Соколами выступит против Драконов, как было во время Войны Чародеев.

Кейт повернулась к Яну: ей еще не приходилось слышать, чтобы из человеческой гортани исходил звук, подобный тому, что издал только что их новый капитан. Ян смотрел на Зеркало Душ.

— Так это Зеркало… неужели оно сжигает души?

Хасмаль пожал плечами.

— Едва ли, но я вообще-то не знаю, что можно делать с его помощью. Мне известно лишь, что Соландер нуждается в нем и что лишь он один и его Соколы способны защитить человечество от установления власти Драконов.

Ри внимательно слушал Хасмаля, и когда тот умолк, сказал:

— Хасмаль, если нам суждено уцелеть в этой истории, я хочу, чтобы ты научил меня фархуллен .

Губы Хасмаля изогнула тончайшая из улыбок.

— Волк просится в ученики к Соколу. Воистину настали последние дни этого мира.

Ощутив усталость, он закрыл глаза… в наступившем сумраке Хасмаль казался бледным как смерть.

— Но мы, похоже, уже избавились от опасности, — сказала Кейт. — Мы укрыты экраном и находимся далеко от аэриблей… нас теперь закрывают от них острова, и Зеркало осталось у нас.

Ян поглядел на уходящее за горизонт солнце и нахмурился.

— Не знаю, когда я снова почувствую себя в безопасности. Мне больше подходил тот, прежний мир, в котором не было магии: меч, скорость и хитрость — ничего более мужчине не требовалось.

— Таким мир никогда не был… — ответил Хасмаль. — Однако не сомневаюсь — верить в его существование весьма утешительно.

Кейт закрыла глаза и наклонилась вперед, припав головой к коленям, свесив вниз руки и плечи. Спину ломало от невыносимой усталости, и на миг ее ожгло новой болью. Она сочувствовала Яну. Кейт также предпочла бы тот мир, в котором магия не таилась бы повсюду — словно капля яда в бокале с вином.

— Пора браться за весла, — сказал Ян. — Нам не следует оставаться на воде дольше, чем необходимо. Поскольку у меня нет мозолей на руках, я могу разодрать ваши рубашки на бинты, чтобы вы перевязали руки. Боль станет меньше, и новых мозолей вы уже не набьете.

— Ну почему ты не вспомнил об этом раньше? — простонала Кейт.

— Вспомнил. Только у нас было два варианта: или мозоли на ладонях, или пузыри на спинах. Солнечный ожог вызывает воспаление, дурноту и жар, а это замедлило бы наше продвижение. Я знаю, что руки ваши болят, но по крайней мере вам не придется ходить на них.

Он принялся рвать рубахи, и Трев сказал Кейт:

— Тебе незачем снимать свою рубашку, я поделюсь с тобой.

Кейт улыбнулась ему. Трев всегда был с ней любезен, тогда как прочие подручные Ри предпочитали в обращении с ней настороженную вежливость.

— Спасибо тебе, — поблагодарила она.

— Хорошо бы, если б кто-нибудь мог так же позаботиться о моих сестрах, — пробурчал он.

Кейт заставила себя улыбнуться:

— Мне тоже хотелось бы этого.

Она подумала о собственных сестрах. Они покинули этот мир, а с ними ушла и большая часть ее собственной жизни, и ничто нельзя было уже изменить.

Валард обратился к Яну:

— Так куда же мы направляемся?

Ян ответил:

— На острове Фалея есть деревенька, расположенная у самого подножия вулкана. Называется она Ц'татне, что, по словам моих тамошних знакомых, означает «вкусное манго». Туда трудно добраться, но и найти нас там будет непросто, а мои друзья с радостью примут нас и помогут — в меру своих возможностей. Большую часть своей жизни они рыбачат, охотятся или пашут землю, а когда урожай плох или не пришла рыба, занимаются пиратством.