Марго Ланаган - Лакомые кусочки

Она много размышляла об этих мужчинах, хотя почти никого не знала по имени. Большинство прежних обитателей Сент-Олафредс сменилось незнакомцами со светло-каштановыми волосами, подойти к которым Лига не могла: чужаки существовали только для того, чтобы наполнить город жизнью, деловитой суетой, дружелюбными улыбками. Лига — вскользь и рассеянно — подумала о том, что же нужно ей самой. Посмотреть кому-нибудь в глаза, так, как она глядела в глаза Медведя, и увидеть там сменяющие друг друга мысли; дотронуться до кого-то, кто, подобно ей самой, уже пожил на этом свете, чья кожа не напоминает бархат перламутровых детских щечек, но успела загрубеть под солнцем, может быть, даже изуродована шрамом, а под этой кожей бьются, пульсируют — она ощущала это, когда гладила Медведя — сомнения и надежды, схожие с ее собственными. Пожалуй, именно этого хотела Лига.

Она остановила свой выбор — столь робко и нерешительно, что вряд ли это могло считаться выбором, — на Джозефе Столяре, который вместе со своим отцом Томасом работал в мастерской, расположенной в восточной части города. Джозеф был скромным и старательным молодым человеком с добрым лицом и такими же, как у Лиги, золотистыми волосами.

Волнуясь, она пересекла рыночную площадь. В висках стучала кровь. Внутри у нее все переворачивалось и трепетало, ноги подкашивались. Лига опустилась на скамейку напротив лавки горшечника. Да она же попросту боится! Чувствуя облегчение от того, что наконец разобралась в своих чувствах, она обмякла. Лига уже почти забыла, что такое страх — когда ты не можешь дышать, а изнутри тебя словно держит цепкая холодная рука. Хотя чего ей теперь бояться? Па умер, его больше нет; юноши, которые могли обидеть ее, тоже исчезли. Она пребывает в месте, где никто не сделал и не сделает ей ничего дурного. Волшебный мир вот уже семь лет давал ей все необходимое, так почему не подарит и какого-нибудь хорошего человека, с которым Лига будет жить в любви и согласии?

Она поднялась со скамейки, все еще напуганная, но полная решимости, свернула на нужную улицу и отыскала мастерскую. Не увидев старого Томаса на обычном месте возле двери, Лига успокоилась: раз мастерская пуста, у нее ничего не выйдет, и это к лучшему. Однако, приглядевшись повнимательней, в глубине помещения она заметила Джозефа, как обычно, работающего за деревянным токарным станком. Ну вот вроде бы все складывается, нервно подумала Лига. Возле мастерской никого не было, хотя на обоих концах улицы сновали люди.

— Доброе утро, — поздоровалась она. Как можно быть такой неуклюжей, просто стоя у входа? Да, она чувствовала себя неуклюжей, словно грубые самшитовые колоды, что просушивались возле стены.

Джозеф повернул к ней добродушное лицо.

— Здравствуйте, мисс, — как обычно, негромко произнес он.

— Можно посмотреть, как ты работаешь?

— Смотрите, пожалуйста. — Он отвернулся к станку.

Лига придвинула к себе одну из табуреток с точеными ножками, стоявших вдоль стенки. У нее в избушке мебель не такая изящная. Если она выйдет замуж за столяра, тот смастерит ей кучу всяких красивых вещиц для дома. Только где будет этот дом? Сидя на табуретке, Лига украдкой разглядывала профиль Джозефа. Согласится ли он перебраться в лесную хижину, или ей придется переезжать к нему и жить вместе с его родителями, братьями и сестрами? И там, и там она будет чувствовать себя странно. Замужество, свадьба, она в роли невесты — странно! И как девушки склоняют мужчин, столь сосредоточенных, занятых своей работой, к браку? Как это вообще делается?

— А где твой отец? — спросила Лига.

— На лесопилке, выбирает древесину.

Охо-хо, значит, никто не придет и не сорвет ее планы (по правде говоря, она втайне надеялась на это). Лига продолжала наблюдать за работой: на пол желтоватым снегом падали опилки, ленточкой вилась стружка, все более гладкой становилась деревянная чаша в руках столяра. Его руки… Каким образом отвлечь их от полезного и нужного труда, как перевести внимание мастера на женщину, на ее собственные руки, лицо? Лига ощутила на щеке шероховатую, точно кусок дерева, лапу Медведя, увидела перед собой его глаза, которые светились одновременно восторгом и смущением, услыхала шумное дыхание, производимое огромными легкими.

— Скажи, Джозеф, — осторожно начала Лига, — у тебя есть… возлюбленная? Э-э… подруга?

— Нет, — ответил он чаше, манерой и тоном не осаживая Лигу, но и не поощряя к дальнейшему разговору.

Выходит, она просто получила ответ на свой вопрос. Ладно, это уже кое-что.

— А тебе хочется, чтобы она была? — Ну и брякнула же! — Хоть иногда?.. — прибавила Лига, желая смягчить прямоту, и затем, совсем растерянно: — Когда-нибудь хотелось?

Джозеф устремил на нее взор, в котором, кажется, сквозила улыбка. Вероятно, он смеется над ней, над ее неловкостью и глупыми стараниями. А еще в его глазах… О господи! Лига не умеет читать по лицам; если кого и понимает, то лишь родных дочек. Она не приспособлена находиться вне дома и совершенно не разбирается в людях!

— Нет?.. — разочарованно произнесла Лига и смутилась, осознав, что выглядит жалко.

Джозеф бросил на нее еще один взгляд, такой же загадочный, как и первый. Стало быть, он слышал вопрос. Может, просто еще не определился? Однако же, посмотрите на эти руки: руки мужчины. А лицо? Крепкий подбородок, на котором золотится щетина, тоже очень мужественный. Неужели он стесняется? Погодите, ведь этот парень как раз и привлек ее своей застенчивостью, напомнила себе Лига. Она знала, что Джозеф не наберется смелости обидеть ее отказом. Возможно, она заранее предполагала, что мысль о девушке придется ему внушить, поскольку сам он слишком робок, чтобы задумываться о таких вещах.

Затаив дыхание, Лига протянула руку и провела тыльной стороной пальцев по щеке Джозефа. Его лицо было теплым; колючая щетина по контуру подбородка поблескивала так же, как золотившаяся в солнечных лучах поросль вокруг рта.

Он чуть-чуть отодвинул чашу от резца, убрал ногу с деревянной педали под верстаком, и вращение прекратилось. Лига испуганно отдернула руку.

Джозеф невозмутимо сидел и держал в ладонях чашу, опираясь запястьями о верстак. Он уже совсем было собрался опять приступить к своему занятию — Лига видела, как напряглась его нога, готовая вновь нажать на педаль, — когда она тихонько позвала:

— Джозеф?

Нога расслабилась, однако мастер не поднимал глаз от станка. Не то чтобы ему не терпелось продолжить работу, и все же…

Лига обвела взором безлюдную улицу. Взяла Джозефа за локоть, отняла его руку с чашей от станка, разогнула, положила к себе на колено. Забрала чашу, поставила на верстак. Мягкая, несопротивляющаяся рука лежала у нее на коленях, мужская рука — диковинный зверь. Лига вложила в нее свою ладонь, вторая ладонь скользнула вниз. Рука Джозефа была теплой, припорошенной древесной пылью; тыльная сторона покрыта короткими, жесткими и упругими волосками, изогнутыми, словно ресницы. Неужели Джозеф сжал ее руку, или все-таки Лига сама передвинула его пальцы к себе на запястье?