Ральф Шеппард - Зло Валузии

Рипейские кемеры соединяли в себе киммерийское умение лазать по скалам и стенам с гирканским искусством стрельбы из лука. В воздухе с отчаянными воплями заметались живые факелы. Стрелы находили свою цель — и роскошное оперение гарпий вспыхивало с треском. Спасения гарпиям не было. Вой горящих заживо пернатых женщин разнесся на сотню лиг. В ответ послышались торжествующие крики осаждавших. Стрелы сыпались градом, безжалостно настигая последних из крылатого воинства...

— О, Эрлик!— прохрипел Заркум, подаваясь вперед всем телом.

Он во все глаза смотрел, как огненный дождь превращает в пепел останки гарпий. Это был ощутимый удар! Теперь ему, чтобы оправиться и вновь применить магию, придется долго восстанавливать силы.

— Где этот негодяй Ипшак?!— шипел колдун.— Где его Серебряные Грифы? Пусть они задержат их хотя бы до утра! А потом я отплачу этому западному выродку! — Запавшие полубезумные глаза мага полыхали ненавистью.— Я отомщу!

Спустившаяся тьма вынудила осаждавших прекратить штурм.

— Продолжим утром!— решил Конан. Таргитай не стал спорить с этим решением. Потери были слишком велики, и войску необходимо было отдохнуть и набраться сил.

Смертельно усталые друзья добрались до своего шатра. Скинув доспехи, они плашмя свалились на мягкие кошмы. Конан и Таргитай почти погрузились в сон, как вдруг были разбужены возбужденными возгласами в лагере. А затем полог шатра откинулся, и в шатер ворвался встрепанный воин-кемер с рукой на перевязи.

— Перебежчика поймали! Пришел с белым флагом!— кричал он.

— Ума не приложу, как ему удалось выбраться из города,— пробормотал Конан, усилием воли прогоняя усталость и сои.

Через мгновение Конан и Таргитай уже были на ногах.

— Ведите его сюда,— распорядился принц.

Через несколько мгновений воины втащили в шатер грузного мужчину в богатой одежде. При виде Конана и Tаргитая на лице его мелькнула радость, но к ней почему-то примешивался страх. Перебежчик бухнулся на колени,

— Я приветствую вас, великие избавители! Народ Аргаима послал меня к вам!

— Кто ты?— спросил у него заинтересованный Таргитай.

— Ишпак, Ваше Величество! — Судя по всему, перебежчик сразу узнал принца.— Я главнокомандующий армии Сакалибы и глава Гвардии Серебряных Грифов. Именно я отдал секретный приказ, чтобы отряды правительственных войск сдались вам без сопротивления!— В его голосе слышались хвастливые нотки.

— А теперь, значит, и сам решил последовать за своими воинами?— презрительно усмехнулся Конан. Предателей он ненавидел почти так же сильно, как и колдовство.— Выходит, куда армия — туда и полководец, так что ли получается? Вот только не знаю, найдется ли здесь для тебя место, на которое ты, похоже, рассчитываешь!

— Ну что вы, светлейшие!— Ишпак отчаянно замотал головой.— Я всего лишь выполняю свой долг перед народом Аргаима. Я пришел, чтобы остановить кровопролитие.

— И что ты можешь нам предложить? — полюбопытствовал Таргитай.

Заплывшие жиром глаза Ишпака заговорщицки блестели.

— О, светлейшие! Я знаю, как это сделать! Даю руку на отсечение — вы задаетесь вопросом, как я смог выбраться через городские стены, миновав кордоны, и остался незамеченными

— Да, поведай-ка нам об этом!— заинтересовался Конан.

— Так вот!— Широкое лицо Ишпака просияло.— Я, конечно, мог бы спокойно выйти из главных ворот города, и стража беспрепятственно пропустила бы меня. Но в таком случае, это быстро стало бы известно Заркуму. Я не стал рисковать. И потому воспользовался тайным ходом. Почти полторы тысячи лет назад древний правитель Сакалибы и основатель династии Анахарсис — к боковой ветви потомков которого, кстати, отношусь и я — при строительстве нашего горячо любимого Аргаима повелел прорыть лабиринт подземных ходов под всей Цитаделью Уту, являющейся центром города. Да будет вам известно, что под Зиккуратом Уту и царским дворцом вся земля изрыта туннелями. И одно из ответвлений выходит за пределы городских стен! Заркум, придя к власти, повелел засыпать этот ход. Но ваш покорный слуга, как человек дальновидный, все же оставил узкий проход в этом туннеле... Светлейшие!— Голос его стал торжественным.— Я даю вам шанс захватить Цитадель Уту почти без пролития крови и застать врасплох колдуна, когда он этого меньше всего ожидает. Только так его можно победить!

— Показывай!— рявкнул Конан, торопливо надевая доспехи...

— О, моя возлюбленная! Лишь в твоих объятиях я найду спасение!— голос Шульги дрожал, то и дело, срываясь, на писк.

Толстяк, укутанный в дорогую парчу и собольи меха, как младенец, пытался укрыться на груди у Нэркес. Куртизанка ласково похлопывала его по спине, но зеленые глаза ее неотрывно смотрели на клепсидру, стоявшую рядом с роскошным ложем, где она возлежала в обнимку с правителем. Вода истекала слишком медленно — капля за каплей, капля за каплей... А тут еще этот жирный болван, охающий и ноющий, как трусливая баба...

— Будь проклят тот день и час, когда я прельстился на посулы Заркума,— стонал Шульга.— Нет мне прощения, нет! Я убил своих дядей — я лично подал им кубки с ядом. Я отравил их и взошел на Хрустальный Престол. За грехи мои карает меня Уту! Нэркес, любимая, обними меня крепче! Спаси меня! Мне страшно!

— Успокойся, любимый!— фальшивым голосом промурлыкала Нэркес. Рука ее нащупала кинжал дамастской стали под подушкой.

Время шло. Толстый правитель, всхлипывая, как ребенок, задремал на ее пышной груди...

Но чу... Нэркес вся напряглась, как пантера перед броском. В коридорах дворца раздались шаги и бряцанье доспехов множества воинов. И сдавленный кашель Ишпака. Казалось, будто военачальник поперхнулся. Но это был сигнал к действию. Это означало, что мятежники уже во дворце и час пробил. Выхватив кинжал из-под подушки, Нэркес не дрогнувшей рукой с размаху вонзила его прямо в шею сонного Шульги, попав в яремную вену. Кровь фонтаном залила платье Нэркес и пышное ложе, но это не смутило убийцу. Как опытный мясник она принялась разделывать обмякшее тело.

... Ишпак закашлял, и Конан, шедший вслед за ним, двинул его по затылку.

— Нашел время шуметь!— прошипел он, взяв меч наизготовку. Съежившийся Ипшак указал на огромную раззолоченную дверь, у которой, оперевшись на копья, сном невинности спали гвардейцы. Сок лотоса успокоил их в эту ночь.

— Здесь...— шепнул Ипшак сдавленным голосом.

Ударом ноги Конан вышиб дверь, и повстанцы ворвались в покои правителя. А у порога их встретила прекрасная юная девушка. С развевающимися каштановыми волосами, горящими зелеными глазами, разрумянившаяся — грудь высоко вздымалась под намокшим от крови платьем — юная красавица предстала перед Конаном и Таргитаем как карающая богиня. В одной руке она сжимала окровавленный кинжал, а другой — бросила им что-то под ноги. Это была голова Шульги.