Ольга Громыко - Цветок камалейника

— Ложитесь! — Жрец так резко остановился и раскинул руки, что если бы парни его не послушались, то врезались бы в них и упали в любом случае. Сам мужчина распластался по земле лишь секундой позже.

По уже знакомой парням дороге мчалась вереница двуколок, при виде которых на всякий случай залег бы и самый добропорядочный обыватель. Черноспинные, рыжебокие ящерки багайской породы бежали так слаженно, что под них можно было запевать, а серо-стальные повозки на массивных колесах даже издалека резко отличались от прогулочных и почтовых.

Боевая обережь.

— Кто там впереди? — Джай приподнял голову и тут же получил от жреца ладонью по затылку.

— Баба какая-то… — Горец, как охотящийся кот, высунулся из травы ровнехонько по глаза. Двуколки приблизились еще на четверть полета. — Нет, мужик, просто волосы длинные, развеваются. Не то светлые, не то русые с проседью. Без бороды, без усов. Э, да это йер! Кольчуги[24] нет, и куртка простая, кожаная, без колец. Вышивка только на груди какая-то, желтым.

— Архайн. — Тваребожец снова покрылся трупной бледностью. Джаю тоже стало не по себе.

— Светлый[25] его побери! Это же самый паскудный йер в Орите, а то и всем Царствии!

— Я заметил, — замогильно подтвердил жрец. — Он мой владелец.

Парни, не сговариваясь, отодвинулись от жреца в противоположные стороны.

— Так это он послал тебя убить нас в храме?!

— Да.

— А потом воскресил?

— Да.

Джай сглотнул резко прогоркшую слюну:

— Так ты и сейчас…

— Нет, — отрезал жрец. — Я же сказал: он мой владелец, а не господин. Госпожа у меня только одна.

— Еще позавчера ты считал по-другому. — ЭрТар зябко передернул плечами, вспомнив вихрящуюся тень, чуть было не оставившую его без верхней половины тела (или нижней — это уж как посмотреть).

— Тогда мне было все равно.

— Но нам-то нет! — Джай подумал, что в качестве моруна жрец нравился ему и то больше.

— Я вас с собой не звал, — огрызнулся седой. Двуколки скрылись за очередным холмом, и мужчина, тряхнув головой, оторвал взгляд от дороги. Шум колес еще не утих, так что вставать беглецы не торопились.

— Ему-то чего здесь надо? — шепотом, как будто йер мог его услышать, поинтересовался ЭрТар. — Неужели за нами охотится? Или за тобой, э?

— Нет. Мы для него слишком мелкая добыча. — Жрец скользнул взглядом вдоль дороги, и проступившее на его лице изумление затмило все прочие эмоции. — Дхэры должны были отправить Ар… (имя «владельца» далось седому с запинкой) Архайна на Ее поиски.

— Так, может, и отправили?

— Он едет не в ту сторону.

— Ты уверен?

Тваребожец не ответил.

ЭрТар, еще немножко выждав, сел и начал придирчиво отряхивать новую рубаху.

— Ну нас-то йеры вчера быстро отыскали. Интересно как? У Иггра, хе, спросили?

— Я рассказал Архайну, как вы выглядите, — невозмутимо сообщил жрец. — А белобрысых обережников в Орите не так уж много.

— Зачем ты это сделал?! — аж застонал от такой подлости горец.

— Он спросил.

— И ты так просто взял и все ему выложил, да?!

— Он умеет спрашивать. А у меня не было причин защищать храмовых воров.

— Но мы же не воры!!! Мы… мы… — ЭрТар беспомощно оглянулся на Джая, но тот лишь развел руками. Действительно, почему жрец должен навлекать на себя гнев йера из-за двух незнакомцев, которые вдобавок его убили?! — Выходит, ты уже давно этому Архайну служишь? И как же он вознаграждает тебя за усердие?

Тваребожец встал, игнорируя разъяренного горца, и вгляделся в даль, окончательно убеждаясь, что двуколки не вернутся.

— Я умираю.

— А если не справляешься?

— Я умираю не сразу, — так буднично ответил жрец, что Джая мороз продрал по коже. Замолчал и ЭрТар.

Выбранная тваребожцем дорога только для тварей и годилась: узкая, прерывистая тропка, по которой от силы раз в день проезжала селищанская телега с сеном или дровами. А вскоре пришлось сойти и с нее.

— Ты знаешь, куда он нас ведет? — шепотом поинтересовался обережник у ЭрТара.

Горец отрицательно мотнул косой.

— Я по эту сторону Ориты никогда не бывал. И отсюда вроде бы уже до границы рукой подать.

— Ну не рукой — сутки езды, и то если по прямой. Но, кажется, он немного к северу забирает. — Джай обнаружил, что до сих пор сжимает в одной руке хлеб с луком, а во второй кусок курицы. Сыр куда-то исчез, и парень не сразу, по навязчивому вкусу во рту, догадался, что нервно сжевал его во время лежки.

Обережник подумал и догнал жреца.

— Эй, ты! Есть хочешь?

Раздражение в глазах обернувшегося к парню тваребожца сменилось легкой растерянностью.

— Не знаю, — признался он, приостанавливаясь. — Наверное.

Обережник безнадежно покачал головой и изменил вопрос:

— Когда ты в последний раз ел?

Тот честно попытался вспомнить.

— Давно… а какой сейчас год?

— Триста одиннадцатый от Воцарения Двуединого.

Мужчина беззвучно пошевелил губами, одновременно сгибая и разгибая пальцы.

— Двадцать шесть лет назад.

— Ты хотел сказать — часов? — после неловкой паузы уточнил поравнявшийся с ними ЭрТар.

Жрец молчал, продолжая так таращиться на ладони, словно там выросло по семерику лишних пальцев.

— Я слышал, что человек может прожить без пищи не больше месяца, — как бы между прочим заметил обережник. С одеждой эта уловка сработала, вдруг здравый смысл снова на минутку проснется?

— Мне столько и не надо.

Парень понял, что с этим ненормальным быстрее сам рехнется.

— В любом случае ты должен был успеть проголодаться, — заключил он, чуть ли не насильно всовывая ему в руки хлеб и мясо — жрец не то чтобы отказывался, скорее не мог понять, чего от него хотят.

Мужчина неуверенно откусил кусочек хлеба, тщательно прожевал и судорожно, как что-то невкусное, но полезное, проглотил. Так же осторожно попробовал курицу.

— Что, не нравится? — досадливо поинтересовался Джай. Сыр бурчал в животе от одиночества.

— Нравится, — подумав, решил тваребожец и, снова ускорив шаг, с проснувшейся жадностью вгрызся в кусок. Куриные ребрышки хрустели на зубах, как каленые горошины. Тишш косился на жреца с нескрываемым неодобрением.

Джай, конечно, знал, что сказочники склонны преувеличивать выносливость героев — «шли они день, шли ночь, сапоги до носков стоптали» — но чтобы настолько! Солнце жарило за два дня сразу, и вытопленная из земли влага удушливым маревом колыхалась над травой. Новые рубахи промокли от пота — у ЭрТара на загривке, а у Джая и спереди и по бокам. Особую «прелесть» странствию придавали холмы, на которые жрец упрямо карабкался, хотя обойти их было бы немногим медленнее.