Кэтрин Ласки - Ханна

Лайла вспыхнула. Она кинулась на Этти и повалила её на траву. Лайла потянулась за камнем, но тут подбежал мистер Марстон и оттащил её от Этти.

— Уведите её, — распорядился мистер Хоули. Он трясущимися руками прижал к себе Этти.

— Орас! Орас! Что происходит? — Эдвина Хоули только появилась на берегу и теперь ошеломлённо поворачивалась то к мужу, то к старшей дочери, которую держали мистер Марстон и Вилли.

Но Лайла не вырывалась. Она посмотрела на Этти, на её разбитую губу и спокойно сказала:

— Убив Яшму, ты убила меня. Я погибла из-за тебя.

— Хочу к Ханне! Хочу к Ханне! — только и могла выговорить Этти.

— Всё будет хорошо, милая, — попытался успокоить её мистер Хоули. Однако эти слова не могли скрыть его волнения. Он не сводил глаз с окровавленного рта дочери. Мистер Хоули оторвал манжету от своей ночной рубашки и стал промакивать ей губы, пытаясь остановить кровь. Лицо его побледнело под летним загаром, и он повернулся к Перлю. — Перль, возьми с собой капитана Итона и ещё несколько человек и отправляйтесь на моторном катере искать Ханну. Мы найдем её, милая. — Затем мистер Хоули крикнул: — Да принесите кто-нибудь бинт, чёрт побери! У ребёнка кровь идёт!

— Она говорила, что умеет плавать, — всхлипнула Этти.

23

ЭТОТ НОВЫЙ МИР

Ханна плыла навстречу рассвету. Она поднялась на поверхность около маяка Эгг-Рок и понятия не имела, что в это время не меньше полудюжины лодок и катеров прочёсывали побережье от бухты до Грейт-Хеда, а затем от Грейт-Хеда до самого Оттер-Крика. Начался отлив. Ханну, как и любого, кто упал бы в море в такое время, должно было бы отнести к югу. Плыть против такого течения человеку было не по силам. Однако Ханна, кружившая около Эгг-Рока, точно знала, что она — не человек.

«Я не человек. Я русалка, — сказала себе девочка и рассмеялась: ведь считается, что русалки бывают только в сказках. — Но я-то настоящая!» Тут Ханне пришла в голову мысль, настолько её потрясшая, что она остановилась. Девочка всплыла на поверхность, легла на спину и посмотрела в сиреневое утреннее небо. «Раз я русалка, тогда получается, художник — русал? Или нет? Нужно рассказать ему, что со мной произошло. Нужно показать ему. Показать вот это!»

Ханна подняла хвост из воды и стала его рассматривать. Он был удивительно красивый. Тонкие чешуйки переливались золотым, зелёным и сапфировым. К концу хвоста краски становились светлее, а хвостовой плавник был серебристый с розоватым отливом. Девочка уже почти забыла, каково это — ходить ногами, а когда попыталась вспомнить, как шевелить пальцами ног, её хвостовой плавник затрепетал. Ханна знала, что её хвост очень сильный. Оттолкнувшись им, она могла высоко выпрыгнуть из воды.

Что же ей, остаться тут навсегда? Ханне здесь безумно нравилось. Но где на просторах моря будет её дом? А слово «навсегда» о чём-то смутно напомнило девочке, и у неё по спине пробежал холодок. Воспоминание ускользало от Ханны, но она чувствовала, что именно из-за него её влечёт обратно на берег, как будто мощным течением, которому даже русалка едва может сопротивляться. Затем она вспомнила: художник! Тень сожаления в его глазах. И Ханна поняла, что художник когда-то покинул море и вернуться не может — никогда уже не сможет.

Готова ли она пожертвовать всем, что у неё сейчас есть, этим счастьем, красотой, окружавшей её в эти несколько часов, этой музыкой, которая струилась сквозь её тело? Однако Ханна знала, что ей придётся вернуться на сушу, хотя бы один раз — чтобы повидать художника.

Но удастся ли ей? Сможет ли она снова стать земным существом? И неужели это будет насовсем? Быть может, у неё как-нибудь получится жить в двух мирах сразу? Появятся ли у неё опять ноги, хоть ненадолго? В любом случае она должна попробовать вернуться на сушу, в Глэдрок, пусть только для того, чтобы проститься с художником и узнать, цела ли Этти. Ханна вспомнила детский крик, который слышала ночью, и у неё защемило сердце.

Доплыла обратно она быстро. Сразу к югу от бухты Глэдрока, где утёсы спускались к морю, словно гранитная река, берег становился очень крутым. Тут было опасно даже ходить на лодке, не то что купаться. Волны избороздили утёсы узкими пещерами. Ханна решила спрятаться в тени утёса и посмотреть, получится ли у неё снова стать человеком.

Девочка заплыла в глубину пещеры, где заметила сухие камни, выбралась из воды и забросила хвост на скалу. Тут Ханна заметила, что на ней до сих пор ночная рубашка, чудом уцелевшая, и порадовалась: если к ней всё же вернётся человеческий облик, не придётся бежать до Глэдрока голышом. Девочка посмотрела на свой хвост и постаралась вспомнить свои колени, ступни, пальцы — все части ног, слившихся в этот поразительно красивый и мощный хвост. Ханна подняла засохший комок водорослей и стала вытирать хвост. У неё начало слегка покалывать хвостовой плавник. Девочка принялась тереть хвост обеими руками. «Что это, колено?» Она ощупала округлый выступ, затем потёрла его сильнее. Чешуя начала блёкнуть. Кончик хвоста шевельнулся сам собой, и Ханна почувствовала, как раздвоенный хвостовой плавник распадается пополам.

— Ноги! — прошептала девочка. Превращение заняло меньше двух минут. Ханна согнула колени и была слегка разочарована. Ей казалось, что она не вернула себе что-то важное, а наоборот, потеряла то, что едва успела найти.

Девочка пошевелила пальцами, потом медленно встала, потрясла и согнула ноги по очереди. «А теперь, пожалуй, пора идти». Прежде чем выпрямиться, Ханна по привычке потянулась к груди, где столько месяцев носила мешочек. Теперь от прохладного света осталось только смутное воспоминание. Девочка закрыла глаза и прошептала:

— Это был просто символ. Просто знак. Теперь я знаю, кто я. — Она помедлила. — Или кем я могу быть.

Вдоль стены пещеры шёл каменный уступ. Он оказался сухим. Ханна решила, что если аккуратно пройти по нему, то уступ приведёт её к пологому месту, которое она заметила от входа в пещеру, а там можно будет вскарабкаться на скалу и без особого труда вылезти на берег.

На земле всё казалось совсем иным. В воде залива Ханна испытывала столько разных замечательных ощущений: там были и яркие краски, и свет, и течения, с которыми так интересно сочетать свои движения. Там всё было близким и родным. А здесь, на земле, Ханна не чувствовала музыки вокруг, её тело ни на что не откликалось. Девочка ощущала разрыв между собой и этим миром и понимала, насколько другим и чужим было всё на суше. Она вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. Для каждого шага требовалось неимоверное усилие. Но в конце концов Ханна добралась до глэдрокского сада. Спрятавшись за яблонями, она увидела группу людей на подъездной аллее. Подъехал закрытый экипаж — необычное дело для острова, где почти все ездили на двуколках либо в колясках с навесами, которые поднимали в дождь. Это же был городской экипаж. Ханна разглядела двух человек в какой-то форме, спускающихся по ступенькам. Санитары, вдруг поняла она. Они кого-то вели под руки к экипажу. Лайлу! А на аллее стояли мистер и миссис Хоули и, да, Этти! Этти, рядом со своей сестрой Клариссой. «Этти жива и здорова! Мне больше нечего тут делать. Раз у Этти всё хорошо… а художник? Где же художник?» — лихорадочно думала Ханна. Она закрыла глаза и представила его удивительное лицо.