Энн Бишоп - Королева Тьмы

— Леди Анжеллин. — Низкий голос Сэйтана раскатился по Залу мягким рокотом. — Я всегда знал, что однажды мы встретимся, чтобы уладить все вопросы с вашим долгом, однако, признаюсь, никогда не считал, что вам хватит глупости приехать сюда.

Александра стиснула руки, но не сумела сдержать дрожь.

— Я приехала, чтобы забрать домой своих внучек. Отпустите их, и мы уедем тотчас же.

— Леди Бенедикт будет проинформирована о том, что вы здесь. Если она захочет повидать вас, встреча непременно будет организована, с подобающим сопровождением, разумеется.

— Вы смеете намекать на то, будто я представляю для нее опасность?!

— Я это знаю. Остается лишь один вопрос: какого рода эта опасность.

Александра невольно повысила голос:

— Вы не имеете никакого права…

— Здесь правлю я! — вызверился Сэйтан. — Это у вас нет никаких прав, Леди. Совершенно никаких. За исключением тех, которые я решаю пожаловать вам. А таковые весьма незначительны.

— Я хочу видеть своих внучек. Обеих.

В глазах Сэйтана промелькнуло что-то дикое. Он перевел взгляд на Леланд и Филипа, а затем вновь повернулся к Александре. Его голос превратился в ласкающее, напевное мурлыканье.

— У меня было целых два долгих, страшных года, чтобы подобрать идеальную казнь для вас троих. У вас уйдет два долгих, страшных года на то, чтобы умереть, и каждая минута будет наполнена большей болью, чем та, которую вы можете себе представить. Однако в этом случае я должен получить согласие моей Королевы, прежде чем приступить к выполнению. — С этими словами он отвернулся от них. — Беале, приготовьте нашим гостям какие-нибудь комнаты. Они некоторое время побудут здесь.

Когда он шел мимо Деймона к своему кабинету, их взгляды встретились.

Сади покосился на Леланд, тихо плакавшую на плече Филипа, на других Королев и их мужчин, сбившихся в жалкую группку, и, наконец, на Александру, перепуганными глазами смотревшую на него. С ее лица сбежали все краски.

Развернувшись на каблуках, Деймон направился к кабинету отца и заметил, что в задней части большого Зала молча стоит Люцивар.

«Если войдешь туда, будь очень осторожен, Ублюдок», — предупредил он.

Молча кивнув, Деймон открыл дверь кабинета.

Сэйтан стоял у своего письменного стола, наливая себе щедрую порцию бренди. Он на мгновение поднял взгляд на своего посетителя, наполнил второй бокал и протянул его Деймону.

Сади принял его и сделал большой глоток, надеясь хоть таким образом немного согреться.

— Гнев другого мужчины не должен лишать тебя самообладания настолько, что ты покидаешь грань убийства, — тихо произнес Сэйтан.

— Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного.

— А если ты почувствуешь мой гнев еще раз, он снова отбросит тебя прочь?

Деймон взглянул на стоявшего неподалеку человека и понял, что этот вопрос задает не его отец, а Советник Темного Двора.

— Нет.

Двигаясь с осторожностью, словно из страха, что любое небрежное или резкое движение может выпустить на свободу ярость, по-прежнему бушующую внутри, Повелитель прислонился к столу из черного дерева.

Точно таким же скупым, точно рассчитанным движением Деймон налил в свой бокал вторую порцию бренди.

— Ты считаешь, что Королева даст свое согласие?

— Нет. Поскольку ее родственники нанесли вред только ей, и никому, кроме нее, она будет против казни. Однако я предстану перед ней с этой просьбой.

Деймон плавно покрутил бокал в руке.

— Если по каким-либо причинам она даст свое согласие, мне можно будет посмотреть?

Улыбка Сэйтана была исполнена приторного яда.

— Мой дорогой Князь, если Джанелль действительно даст свое согласие на казнь, уверяю, вам представится возможность не только посмотреть.

Лорд Мегстром вздохнул, положив свою папку с бумагами на большой стол, уже забитый до отказа бумагами. Он снова вздохнул, задев локтем крайнюю и рассыпав документы по полу. С трудом опустившись на колени, он начал собирать разлетевшиеся листы.

Хвала Тьме, день призыва остался позади, ознаменовав таким образом официальное окончание осенней ярмарки услужения. Возможно, ему следует отклонить великую честь работать здесь следующей весной. Долгие часы, на протяжении которых приходилось сидеть за столом или бродить по территории в поисках подходящих кандидатур, были весьма утомительными для человека преклонного возраста, однако окончательно его иссушали отчаяние и надежда, читавшиеся с легкостью на лицах иммигрантов. Как можно было смотреть на женщину не старше его младшей внучки и не пожелать помочь ей обрести подходящее место службы, чтобы страх, мечущийся в ее глазах, сменился счастьем? Как он мог разговаривать с воспитанным, любезным человеком, которому нанесли ужасные душевные раны бесконечными стремлениями «научить его повиновению», и не попытаться отыскать тихую, мирную деревеньку, где он сможет вновь обрести самоуважение и перестать вздрагивать каждый раз, когда взгляд его госпожи обращается к нему, от страха, что может ждать его дальше?

Таких мест не было в Малом Террилле. Больше не было. Однако именно Королевы этого Края продолжали предлагать контракты, до отказа забивая свои дворы иммигрантами. Другие Королевы Кэйлеера, правящие на землях, принадлежащих Королеве Эбенового Аскави, были куда более осторожны и избирательны. Поэтому лорд Мегстром делал все, что было в его силах, чтобы находить иммигрантов, обладавших определенными знаниями или мечтами — словом, тем, что может купить им место за пределами Малого Террилля. Он представлял этих людей мужчинам из Первого Круга Леди Джанелль Анжеллин, когда они являлись на ярмарку. Что до остальных… он просто заполнял их бумаги и желал удачи и хорошей жизни, гадая, будет ли их новая жизнь в Кэйлеере хоть чем-то отличаться от той, которую они попытались оставить позади.

И пожилой лорд пытался не думать о тех людях, которым не повезло подписать контракт вовсе. О вынужденных вернуться в Террилль.

Мегстром покачал головой, стараясь привести бумаги хотя бы в относительный порядок. Поразительная небрежность — засунуть списки иммигрантов, оставивших запрос, в ту же самую папку, где лежат списки принятых в услужение и тех, кто возвращается в Террилль. Как можно ожидать, что клерки…

Он стиснул в кулаке лист бумаги. Списки прибывших в этом году хейллианцев. Однако это он отвечал за хейллианских иммигрантов — вплоть до конца третьего дня, когда Джорвал неожиданно решил, что хочет лично разобраться с людьми, чьи имена попали в этот список. На том листе, который Мегстром передал Первому Трибуну, было двадцать имен. На этом же оказалось лишь двенадцать. Возможно, кто-то переписал его после окончания ярмарки, оставив лишь тех, кто получил контракт? Нет, не может быть, ведь имени Деймона Сади здесь не было.