Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя

На эльфа спокойно смотреть невозможно. Сейчас он был бледнее, чем когда узнал, чьей дочерью является Таши. Да и наигранности тогда было значительно больше.

– Может, ты расщедришься и на дальнейшие объяснения?! – Я уже не кричу. Я рычу. Понимая, что не хочу слышать то, что он мне скажет.

– Это значит, что она предложила себя ему в жены. А он – принял ее предложение. Так что фактически Таши Арх’Онт с того момента является невестой даймона Закираля. И я не думаю, что готов сказать об этом ее отцу.

И мы с эльфом, выражая удивительное единодушие, с этим соглашаемся. Понимая, что единственное, что мы можем в этой ситуации сделать, – убить его. Причем до того, как она узнает о своем новом статусе.

Глава 11

Наташа

Я крепилась ровно до тех пор, пока Карим, едва ли не в приказном порядке, не заставил меня лечь в постель. Пригрозив при этом, что не покинет мою комнату до тех пор, пока не убедится, что сон, который я буду ему демонстрировать, не перестанет быть притворным.

Правда, стоило моей голове лишь коснуться подушки…

Я не уплыла в сновидение – я в него свалилась. Со странным ощущением пустоты, которая обволакивала меня и тянула в раскрашенную в черно-белые цвета бездну. С блеском серебра на кончиках дрожащих ресниц, с всполохами бесцветного пламени, что проявляло себя струящимся маревом горячего воздуха.

И первое, что меня встретило в том, не имеющем ориентиров иллюзорном мире, – его голос. Стелящийся дуновением легкого ветерка, что является предвестником надвигающейся бури:

– Я говорил, что найду тебя.

Его глаза приближаются настолько, что я могу рассмотреть каждую изумрудную искорку, очерчивающую контур его зрачков. И каждую его мысль, которая всплывает мне навстречу из завораживающей и пугающей глубины.

– Нет!

Я пытаюсь отшатнуться, но грезы отказываются мне подчиняться, и я едва ли не захлебываюсь в бушующих вокруг меня эмоциях: его, моих, наших. Сплетающихся в разноцветный комок радости, ожидания, отчаяния, надежд и сомнений. И я вязну в этой паутине, проваливаясь все глубже и глубже.

А он продолжает улыбаться странной, беззащитно-нежной улыбкой и протягивать мне руку, гладкая кожа которой украшена серебристым орнаментом – переплетением спиралей, что перемешиваясь, накладываясь друг на друга, выплетают узор, от которого очень трудно отвести взор.

– Ты та, которую я столько ждал. – И стон-мольба срывается с его губ: – Не покидай меня.

– Нет! – И я вскидываюсь, пытаясь снова и снова вырваться из объятий кошмара.

И, к моей радости, мне это удается. И вместо черной бездны вижу встревоженный взгляд Карима.

– Что? – Он сидит на краю кровати и нежно гладит мою руку, которая судорожно комкает ткань одеяла.

– Ничего страшного. – Хрипло. И очень неискренне: – Просто плохой сон. Надо было вытащить из спячки тарагора – он бы стянул с меня остатки чужой магии. Да только боюсь, сил у меня на это пока нет.

Его губы улыбаются, но глаза под кустистыми бровями полны беспокойства.

– Я, конечно, не твой Васька. Но если ты хочешь поговорить…

Все, что я могу, – усмехнуться в ответ. Разговор о Закирале сродни прогулке по тонкому льду: много адреналина и результат, который весьма предсказуем.

– Тебе интересны метания женщины, которая не может определиться, кто из окружающих ее мужчин сумел произвести на нее большее впечатление?

– Ну… на этот вопрос я могу ответить и сам. – И он довольно добродушно фыркает. – Причем без долгих разговоров и обсуждений каждого кандидата: скорее всего именно тот, по чьей вине ты сейчас боишься сомкнуть глаза. И тогда все, что мне остается, – лишь выяснить, какой именно след он оставил в твоей душе, и не стоит ли после произведенного им эффекта перевести его в разряд особо опасных врагов.

Трудно спорить с тем, что очень похоже на правду. Да только легче от этого не становится: многогранные карие глаза Закираля, с изумрудно-серебряной окантовкой удивительной красоты едва ли не сводят с ума, продолжая преследовать меня.

И не только во сне.

И смертоносная мягкость его движений, когда самый обычный наклон головы становится изысканным действом. Когда неожиданная улыбка связывает крепче, чем произнесенные клятвы. Когда журчащий обертонами низкий голос…

И я замираю. Надеясь, что внимательный взгляд Карима не заметит, как отливает кровь от моего лица.

Да здравствует первая неясность!

И эта гордость, граничащая с высокомерием, о которой говорится, как только речь заходит о даймонах? Признание других рас недостойными называться даже пылью под их ногами? Уверенность в том, что лишь они созданы, чтобы повелевать Веером миров?

А сколько нелицеприятных слов в их адрес произносится, когда в разговоре всплывает их отношение к женщинам… Не к тем, кто, как и он, закрывает голову и тело черным полотном, а к другим.

Вот только со мной… Он был изысканно вежлив, если это перевести в наши категории политеса.

Но я очень сомневаюсь, что на него так могли повлиять мои родственные связи.

– Мне трудно тебе что-то сказать, Карим. Все слишком запутанно. И я чувствую, что перестала что-либо понимать.

– Тогда тем более тебе стоит это обсудить. Возможно, это сможет помочь тебе увидеть то, чего ты не замечаешь, захваченная эмоциями.

Как ни грустно, но и с этим приходится согласиться. Не с тем, что я чего-то не замечаю – мгновения нашей встречи, одно за другим скользят перед моими глазами. А с тем, что чувства огненной волной проходят по моему телу всякий раз, как его взгляд, услужливо подбрасываемый памятью, касается меня.

– Наверное, ты прав. Но мне еще не приходилось откровенничать на такие темы с мужчиной. – И я пытаюсь ему улыбнуться. Пусть и лишь для того, чтобы хоть слегка ослабить душевное напряжение.

– Увы… Даже если я предложу тебе представить, что перед тобой не мужчина, вряд ли тебе это поможет. Ведь проблема не в этом. В тебе, как это ни пытались вытравить из твоей души, очень сильно чувствуется демонская сущность: ты независима и предпочитаешь полагаться только на себя. Хотя надо признать, у тебя есть для этого все основания. Пойми, кроме твоего отца есть и другие, кто готов тебе помочь. И не только прикрыв твою спину в бою, но и утирая твои слезы и давая глупые советы, которым ты вряд ли будешь следовать.

И я снова невольно улыбаюсь. Он действительно очень похож на моего отца. На того, каким его знаю лишь я. Да еще, возможно, мои братья, хотя вряд ли: их уважение он завоевывал совершенно иным способом.

– Хорошо. – Я киваю, соглашаясь. И устраиваюсь удобнее, поднимая подушку выше и откидываясь на нее. – И с чего же мне начать?