Вадим Панов - Московский клуб

— Придумаем что-нибудь, — неуверенно протянул Старович.

— В том то и дело, что не придумаем, — вздохнул Кауфман. — Фадеев договорится с Ассоциацией, заплатит выкуп, получит девчонку назад и спрячет ее так, что мы никогда до нее не доберемся.

— Ты уверен, что Роман будет платить Ассоциации? — быстро спросил Холодов. — Он жесткий человек, и не в его правилах поддаваться на шантаж.

— Моратти приказал мне не предпринимать никаких серьезных шагов в течение ближайших суток, — поведал Мертвый. — Введен запрет на любые облавы и налеты, нельзя беспокоить местных проходимцев. Далее. В Анклав прибыла бригада безов из Эдинбурга, это передовая группа. По моим данным, Фадеев уже направляется сюда. Вывод: Железный Ром будет платить.

— Можно ли договориться с Ассоциацией? — после паузы поинтересовался Холодов. — Перекупить контракт, в конце концов? Через третьих лиц, разумеется.

— Я пытаюсь, но это маловероятно. С верхолазом уровня Фадеева Ассоциация будет играть честно, а наши усилия могут привести к тому, что похитители ликвидируют девушку и уйдут на дно.

Это не устраивало Московский Клуб даже больше, чем Романа Фадеева.

— Но мы уже начали покупать акции, — промямлил Старович. — И будем выглядеть полными идиотами, если не доведем дело до конца.

Кауфман поджал губы, но промолчал. Самый маленький и тщедушный из всех присутствующих, Макс вел всю беседу, исподволь показывая и Холодову и Старовичу, что именно от него зависит благополучие проекта. Мертвый не давил, не навязывал свое мнение, с уважением выслушивал высказывания компаньонов, но любое совещание поворачивал в нужную себе сторону, даже не советуясь, а просто ставя друзей перед фактом принятого им решения.

Лидерам Московского Клуба не очень понравилась предложенная Кауфманом интрига с Петрой. Подобный ход нарушал все писаные и неписаные правила взаимоотношений между корпорациями. Мертвый был категоричен: «хочешь иметь то, что никогда не имел, делай то, что никогда не делал!» — и продавил идею. Когда возникла нештатная ситуация и Петра ускользнула, Холодов и Старович встретили известие без восторга, но и без того бешенства, в которое впал Кауфман. Их даже устроило, что все образовалось «само собой» и Макс инициировал встречу, чтобы подбодрить друзей, объяснить им, что ничего не изменилось: Петра еще попадет в его руки. Надо только проявить жесткость.

— Как наши дела на бирже? — вдруг спросил Мертвый. — Я понял, что процесс пошел, но хочу знать цифры.

— На сегодняшний день мы контролируем тридцать три процента акций «Фадеев Групп», это чуть больше блокирующего пакета. За завтра я планирую собрать еще одиннадцать, максимум двенадцать процентов. Но это предел. Все остальное надо брать у Фадеева.

— Если Петра ускользнет, мы сможем потребовать созыва экстренного собрания акционеров, блокирующий пакет это позволяет, и поставить вопрос о бессмысленности покупки «МосТех», — задумчиво протянул Холодов. — Но это будет ходом отчаяния: большинство все равно проголосует так, как скажет Роман.

— Фадеев заберет «МосТех», и все наши усилия пойдут прахом, — закончил Старович. Финансовый директор «Науком» подумал и добавил: — А я не хочу проигрывать.

— Никто не хочет, — буркнул Холодов.

Друзья снова начали мыслить одинаковыми категориями. Цифры заслонили мораль, амбиции — судьбу девушки. Похищение Петры стало лишь частью плана, элементом игры. Что скрывается за словом «похищение» никого не волновало. Почувствовавший это Мертвый тонко улыбнулся.

— Игорь, Гена, продолжайте действовать так, как было запланировано. Я понял, что у меня есть еще сутки, и обещаю, что найду Петру.

— Тебе же запретили?

— Плевать! Мы вместе?

— Вместе! — кивнул Холодов.

— Вместе! — подтвердил Старович.

— А раз так, то я переверну весь Анклав, но Петру отыщу. И мы прижмем Фадеева.

АНКЛАВ: ЭДИНБУРГ

ТЕРРИТОРИЯ: ДАУН TAУH

«ФАДЕЕВ ТАУЭР»

НЕПРОСТОЙ ДЕНЬ, ЛЕНЧ ОСТАЛСЯ НЕТРОНУТЫМ

Попытка объять необъятное — еще один признак паники. Фадеев прекрасно знал об этом, не раз наблюдал подобное поведение у своих врагов, посмеивался над ним, но сам, оказавшись в затруднительном положении, стал действовать точно так же. В обычном случае, столкнувшись с проблемами в бизнесе, Железный Ром тщательно обдумывал ситуацию, взвешивал все «за» и «против», выбирал наиболее оптимальный путь и строго придерживался его, заставляя себя не думать о других вариантах. Но похищение Петры выбило Фадеева из привычного русла. Это был удар в спину, исподтишка, и, что самое плохое, Роман не мог действовать в своей обычной жестко-агрессивной манере. Внучка была его сокровищем, его кровью, его надеждой, смыслом его жизни. Фадеев мог рисковать всем своим состоянием, положением в обществе, свободой, но ни за что не поставил бы на кон жизнь Петры. Эта ставка оказалась для него слишком высокой.

И он, внешне оставаясь спокойным и невозмутимым, суетился, нервничал, перебирал в памяти все новых и новых партнеров, компаньонов, обязанных ему людей, обращаясь ко всем, кто мог хоть чем-то помочь.

Попытка объять необъятное — еще один признак паники.

Роман совершал шаги, для себя невозможные, искал поддержки даже там, где ни в коем случае не следовало демонстрировать свою слабость. Где-то в глубине души Фадеев понимал, что совершает ошибку, но страх за жизнь Петры глушил доводы рассудка. Чудеса возможны, люди, к которым он обращается, имеют большую власть, и вдруг они смогут надавить на Ассоциацию? Всадник уже пообещал свою помощь, пришло время подключить еще одну сильную команду, кое-чем обязанную Роману. Пусть Ассоциация узнает, что за жизнь Петры с нее спросят многие, пусть задумается.

И Фадеев вызвал Тао, курирующего приобретение «МосТех» со стороны китайцев. Вызвал вопреки всем правилам по прямому, хоть и защищенному каналу, что сразу же отметил полковник:

— Ваши действия слишком опасны.

— Все плохое, что могло случиться, уже случилось, — буркнул Роман. — Вы уже знаете о моих проблемах?

— До нас дошли слухи, — осторожно ответил Тао. — Но разве это имеет отношение к делу?

Фадеев вспыхнул. «Не имеет отношения к делу?! Ах ты, желтая обезьяна! Неужели не понятно, что все, что имеет отношение ко мне, имеет отношение к делу?» Ради кого рисковать, для чего забираться на вершину горы, если плодами победы воспользуются чужие люди? Понимал ли Тао, что Фадеев способен бросить незавершенную операцию, если с его внучкой что-нибудь случится? Плюнуть на все и завалить проект? Конечно, понимал и сейчас корил себя за глупый вопрос.