Евгения Барбуца - Сказка для волка

Так вот о стирке. После душа, укутавшись в нелепый кокон из покрывала и полотенца, я отправилась на первый этаж. Честно говоря, я опасалась встречи с хозяином дома, но ее не произошло. Забросив вещи в одну из машинок с эффектом сушки отправилась обратно, с единственной мыслю — спать. Как ни странно уснула я быстро.

А ночью я опять кричала. Проснулась на коленях у Александра, укутанная в одеяло. Помнится, подобная сцена уже была. Обнаженная, прикрытая лишь плотной тканью, у него на руках. Только сейчас без ранений обошлось. Да и отсутствие одежды нынче смущает. Постеснялась я вечером у Саши поинтересоваться наличием в доме халата.

— Что тебе снилось? — мягко спрашивает, гладя меня по голове.

— Не помню, — шепот срывается с моих губ тихим вздохом.

— Не бойся, — от звуков его голоса сердце прекращает рвать грудь бешеным ритмом. — Тебя никто не тронет. Я не позволю.

Мне так хочется верить.

— Ты сильный? — бессвязное бормотание.

— Очень, — кивает он, я не вижу, но чувствую.

— Твоя Стая, она большая? — разговор успокаивает, уносит страх, приближая сон.

— Одна из самых больших, — я слышу гордость в его словах. — Две с половиной тысячи.

Я не знаю, много ли это по их меркам, но по мне так, через чур. Как представлю две с половиной тысячи резко обрастающих шерстью людей, так в дрожь бросает.

— Сколько еще таких Стай? — голос дрогнул.

— Одна в Южной Америке, всего тысяча триста. Одна в Северной Америке, там девять сотен. В Азии две тысячи, в последнее время там рождалось много самок. Девочек. В Европе тысяча восемьсот. В Африке Стай много, но они малочисленны. Та же ситуация в Австралии.

— Почему твоя Стая самая большая? — интересуюсь.

— Потому, что у меня самая большая территория. Вся страна является моими угодьями. На окраинах есть семьи мне не подчиняющиеся, но их численность не позволяет выйти за рамки одного города.

Так вот почему из столицы он перебрался к нам. Середина владений.

— Я думала, будет больше, — привычно скатываюсь с его колен, лишая себя тепла. Меня с удобствами устраивают на кровати. И даже одеяло подоткнул.

— Мы не способны размножаться с той же скоростью, что и люди, — он сидел рядом и смотрел мимо меня. — Природа наградила нас даром долгожительства. Но лишила возможности частого деторождения.

Ничего не поняла.

— Долгожительство?

— Двести лет.

От потрясения я распахнула начинавшие слипаться глаза.

— И много у тебя… таких долгожителей?

— Единицы, — усмехается он.

— Почему?

— Ну, сначала Первая Мировая, потом Вторая Мировая. Под шумок людской войны наши тоже решили перераспределить территории.

Темной-темной ночью, страшный-страшный дядя рассказывает мне бредовую-бредовую сказку, которая является реальностью.

— Ну, надо же, — зевнула я. Мозг решил поступить мудрее хозяйки, пичкавшей его трудноусвояемой информацией, и в привычной своей манере, требовал здорового сна. — И как только люди вас не замечают?

— Обычно, люди, знающие о нас, долго не живут, — произносит это столь легко, словно мы о погоде разговариваем.

Почему меня не удивляет данное заявление?

— Это угроза?

Мысль вязнет в наступающем сумраке сна.

— Предупреждение. Даже если очень хочется, Борису ни слова.

— Но что будет со мной?

Нельзя спать, нельзя!

— Ты другая. Скоро сама поймешь, — его рука коснулась моих волос. Похоже, они ему нравятся. Может остричь и подарить, пусть играется?

Последнюю фразу я слышала сквозь вату. Мы не договорили, а жаль. И что за дурная привычка засыпать в его присутствии?

Утром, следуя старой привычке, я проснулась спозаранку и направилась на кухню, предварительно забрав уже высохшие вещи. Приготовила завтрак на скорую руку, и уже собралась было позвать Сашу, как он сам обнаружился в дверном проеме. Опять наблюдал. Может у оборотней так принято?

— Доброе утро, — поприветствовала хозяина дома.

— Доброе, — он улыбнулся.

Странный он.

— Я решила, пока живу с тобой, немного похозяйничать здесь, это ничего? — спохватилась с опозданием.

— Мне нравится, как ты смотришься на моей кухне, — последовал ответ.

Шовинист, как и дядя Боря. Впрочем, какая разница, мне с ним детей не крестить.

Позавтракали быстро, после чего, как и было обещано вечером, мы отправились за моими вещами. Больше всего я скучала по родному эмпетришнику, и в предвкушении скорого обретения оного, настроение мне испортить не мог ни кто и ни что. Даже Сашино довольное лицо. Кстати, с чего счастливый такой? Подумав, решила, что спрашивать не хочу, а то не дай Бог, ответит.

Несмотря ни на что, я старалась держать дистанцию между нами. Оборотни были мне не понятны, и дружбу с ними водить не хотелось, потому как, кто его знает, что им в голову взбрести может.

С другой стороны одна определенная мысль меня не покидала, не смотря ни на что. И не мысль даже, а некая почти оформившаяся цель, ибо свое первое пробуждение после Машкиной смерти я не забуду никогда.

Ночью дождь прекратился, и погода начала радовать солнечными бликами на лужах. По случаю позднего утра, грозящего незаметно перерасти в полдень, парило нещадно. Не смотря на погодные особенности, улицы города заполонили горожане. Кто-то спешил по делам, кто-то на отдых, из-за чего в городе, умытом дождем, образовались пробки, что естественно замедляло наше передвижение.

Меня уже не пугали лишние тридцать минут, рядом с Александром. Я привыкла к нему, к такому непонятному, такому пугающему, и такому самоуверенному мужчине. Не человеку. Отчего-то мне еще трудно проецировать образ монстра, что я увидела в лесу, на облик человека, который сидит сейчас рядом. И каждый раз, называя Сашу оборотнем про себя, я пыталась свыкнуться-смириться с новым, пугающим и совершенно мне ненужным знанием. Каждый раз получалось плохо.

Как ни посмотри, а зла, настоящего зла, я от него еще не видела. А такой человек… оборотень, в зле толк знает, уж можете мне поверить. Вот и выходит, что обращаются со мной нежно, пусть и резковато иногда, но все же безопасность мою блюдут. Причину подобной дружелюбности так и не объявили.

Вот только забота злых серых волков мне сейчас не нужна. Все чаще я просыпалась с мыслью, что Машке на кладбище одной одиноко.

— Очнись, маленькая, приехали, — услышала я.

Сильно же я задумалась. Полностью погрузилась в себя, не обращая внимания на окружающий мир и на Сашу в том числе. Ему же в свою очередь мое молчание не мешало.