Александр Бушков - Алый, как снег

— Святой Пригенус, — шелестящим шепотом, явно желая угодить, подсказал монашек. — «О сущности духовной и телесной», глава…

— Это неважно, — сказал ему Сварог. — Продолжайте, Интагар.

— В общем, государь, парротины давным-давно считают, что каждые семь лет телесная сущность человека обновляется полностью — вот и меняют имена. Еретиками их, как мне объяснил брат Кормик из Братства Святого Роха, все же не считают, но относятся без особого расположения, распространения их взгляды не получили, вот и прозябают… Девять лет назад этот вот проказник, состоя в монастыре братьев-синоритов, стянул и пропил несколько серебряных сосудов из монастырской церкви (монашек в ужасе вжал голову в плечи). Ну, быстро выяснилось… Сосуды нашли у трактирщика, выкупили, хотели сначала лишить этого прохвоста сана, но решили не поднимать шума, чтобы не было ущерба для репутации ордена, — у монахов такое тоже случается, не только в обычной жизни… Выставили его за ворота, до конца жизни переведя в странствующие монахи, а все упоминания о нем из монастырских книг вычеркнули. Этот монастырь тоже проверяли, но не было ни строчки о брате Юло… Странствовать до смерти ему не хотелось, он и прибился к парротинам, — Интагар ухмыльнулся. — Во всех прочих орденах проверяют прошлое таких вот гостей, одни парротины, скудные числом, сплошь и рядом принимают кого попало. Через семь лет ему, как у них полагается, переменили имя, так что он уже два года живет как брат Ксантий, а монастырские книги у них запущены и толком не ведутся. Многие братья-парротины выпить не дураки, хотя и не докатываются до такого, как этот вот… Один из них попался нашему агенту в кабачке, помянул мельком об этой истории — наш тут же доложил, и мы потянули ниточку…

— Что же это вы так, брат Ксантий? — усмехнулся Сварог. — Знаю я иных служителей божьих, что позволяют себе разные… вольности. Все мы — живые люди, даже святой Рох в молодости изрядно покуролесил, но чтобы церковную утварь пропивать…

— Еще лет двести назад на костер бы отправили, — злорадно сказал Интагар. — Мне монахи говорили…

Плюгавый монашек уставился на Сварога с нескрываемым ужасом, явно ожидая для себя самого худшего. Прошелестел, бледнея и потея:

— Ваше величество, черт попутал…

— Ну да, конечно, — кивнул Сварог. — В таких делах всегда черт виноват, а человек — нисколечко… Ну, успокойтесь, брат Ксантий, успокойтесь. Наказывать вас я не собираюсь. Это дело не светское, а церковное, моему суду не подлежит, коли уж вас столько лет назад отпустили с миром, так тому и быть… Налейте себе стакан, если хотите. Интагар, помогите ему, а то он и прольет все, и себя обольет… Да не тряситесь вы так, отец Ксантий, — сказал он мягко. — Наказывать вас никто не собирается, а вот вознаградить по-королевски могу. Выпили? Отлично. Если перестанете трястись как овечий хвост и будете отвечать на мои вопросы толково, велю еще бутылочку принести, да получше, чем этот пиркет для кухонных мужиков… Ну?

Он сам вынул из воздуха бокал с келимасом, сделал так, чтобы второй появился на столике перед Интагаром. Видел краем глаза, что и у Яны в руке появился стакан с вином. Усмехнулся.

— Ну вот, господа мои, как-то незаметно создалась самая непринужденная обстановка… — и сменил тон на более жесткий: — Вот что вы себе накрепко уясните, брат Ксантий… Отвечать на мои вопросы следует незамедлительно и обстоятельно. У меня, как и в любом королевском дворце, сыщутся и подземелья с золотыми, и пыточные. Ну, предположим, в самом дворце пыточных нет, но ехать до них недалеко. Да, имейте в виду: я умею безошибочно определять, когда мне врут.

— Я слышал…

— Вот и прекрасно, — сказал Сварог. — Вы когда-то хвастались в кабаке одному моему… знакомому, что знаете, где обитает Воплощение Воздуха, и что оно собой представляет. Даже какие-то карты ему рисовали на первом попавшемся клочке бумаги. Брехали ради угощения или это правда? Отвечайте!

После недолгой паузы монашек решился:

— Тут правда с брехней пополам, ваше величество…

— Подробнее, — сказал Сварог.

— Карту, что уж теперь, я и в самом деле рисовал ради угощения, — признался монашек. — Ради подкрепления рассказа. Так оно убедительнее. Что оно такое, я знаю… то есть знаю, что говорили отец с дедушкой. Безумный Зодчий. У нас в семье это знание держалось с давних времен, я толком и не знаю, с каких — прапрапрадедушка или кто-то еще постарше… А вот где… Я и знаю, и, получается, не знаю…

Самое любопытное, что он нисколечко не врал. Сварог спокойно, без лишнего нажима спросил:

— И как это понимать — знаете, но не знаете? Странновато звучит…

— Да уж… Только так оно и есть.

— У вас в роду все были монахами? — спросил Сварог, чтобы его разговорить.

— Ваше величество, будь все монахами, как бы продолжался род?!

— Да, действительно, — сказал Сварог. — Тут я недодумал… Дальше. Поконкретнее.

— Все у нас в роду были печниками, Медная гильдия, я первым пошел в монахи… («Наверняка в поисках легкой жизни», — подумал Сварог, но перебивать не стал). И с давних пор, так уж исстари повелось, учились грамоте, читали книги, ученые тоже… Я был самый старший сын… Когда вошел в совершеннолетие, отец с дедушкой мне рассказали… И сделали… Извольте посмотреть ваше величество…

Он задрал до плеча просторный рукав потрепанной рясы. Сварог, не вставая (комната была ярко освещена, и разделяла их какая-то тройка уардов), наклонился вперед и присмотрелся к щуплой немытой руке. Там красно-бурой тушью была довольно искусно наколота татуировка: две недлинных строчки, какие-то символы перемежаются с числами. Где-то он подобное уже видел… Но где?

Монашек продолжал:

— И на другой руке тоже есть, и на обеих ногах… Дедушка был человек предусмотрительный, сказал: мало ли что, бывает люди и без рук, и без ног остаются, так уж, чтобы было надежнее… Это — указание на место, где обитает Безумный Зодчий, только я понятия не имею, что за указание и что за место — ни отец, ни дедушка сами не знали, их отцы и дедушки тоже…

— И что со всем этим следовало делать? Какие наставления вам дали?

— Ждать случая, когда появится подходящий человек, который в этом что-нибудь поймет. Все предки всю жизнь так и делали. Кое-кто из них пару раз показывал татуировки ученым книжникам, я тоже, только никто ничего не мог понять… Хотел как-то пойти к вам, о вас ходили слухи, что вы причастны к смерти двух Воплощений… Но не решился… Прижился как-то в глуши, и уютно там было… Дедушка с отцом говорили, что особо распространиться об этом не следует — могут прознать и заявиться эти не к ночи будь помянуты, и в лучшем случае, унести надписи вместе со шкурой, а в худшем… — он передернулся. — Ну не подвижник я, ваше величество, чего уж там, мне бы тихонечко дожить где-нибудь в уголке… Да и насчет вашей милости — только слухи…