Бродяга. Копьё Света - Айон91
— Могу я оборвать его жизнь? — смотрит на меня дьяхэ, в глазах которого только непроглядная тьма и отблеск крови, кипящей, словно от пламени преисподней. — Считай это семейным делом.
— Пусть будет так.
Айон, как генерал, пусть и товарищ по оружию и странствию, склоняет голову в поклоне, благодаря за оказанную услугу. Покидая мою комнату, у двери, он оборачивается и напоминает о том, чтобы с ним было, не появись мы с Дризом и Винтаром тогда. В припадке безумия, пропитанного жаждой крови и мести, он рвал бы когтями всех, в ком есть хоть капля крови сих Хантэ.
— Сверши суд свой и живи спокойно, — сказал я ему напоследок перед тем, как Айон закрыл дверь, одаривая меня улыбкой и задором в кровавых глазах.
Что именно он задумал? Как будет свершать месть? Даже представления не имею. Знаю одно. Тот, кто носит маску главы сих Хантэ безболезненно не умрет. А вот красиво, с криками, стонами, мольбами, будучи залитым кровью — очень даже. Ведь месть дьяхэ, томящаяся сотню лет, как рагу под крышкой, находящаяся в беспокойном сне, будет настолько мучительной, болезненной и животрепещущей, что выдержать ее сможет только тот, кто уже умер. Ведь, как говорят люди в старости, если у тебя ничего не болит, значит, ты мертв.
Что же касается леди Сиринии, тот тут как повезет. Или она получит незабываемый в века урок, что доверять не проверяя — глупо, или лишь очередную шишку всепрощающего доверия и веры в свет душ, блуждающих под взором. В первом случае я приду на помощь, став рыцарем в сверкающих доспехах, с разящим зло мечом, а во втором отдам лавры Этиору. Пусть парень проявит себя немного и самоутвердится за чужой счет. Мне не жалко.
— хельдшан (уважительное обращение к мужчине в Южном Государстве) Шадар! — слышу знакомое наречие, исходящее от закрытого окна, отражающего меня, но расслаивающегося и двоящегося.
Казалось, что за моей спиной стоял собеседник, проникший в комнату без разрешения. На самом деле смуглый, облаченный в алые одежды и тюрбан мужчина, улыбающийся не только всеми разом заостренными зубами, но и золотыми, как пламя феникса глазами, воззвал к магии зеркал и отражений, обращаясь ко мне через темное начало и покровительство Владыки, которое нас с ним связывает.
— майнэ Хазафери! Сколько лет, сколько зим? — отвечаю такой же, демонстрирующей внушительный прикус улыбкой, фирменным взглядом стальных, луне подобных глаз, и полуобликом дюра, окруженного снежной метелью. От выпущенной силы по окну побежали узоры инея, а с потолка полетели пушистые снежинки. — У меня к тебе, Генерал Юга, есть разговор, — тон мой стал серьезнее, брови сдвинулись к переносице, а облик вновь привычен человеческому глазу. Лишь мороз на окне остался, да снежинки с потолка продолжали неспешно падать.
— О чем разговор, Князь Севера? — Хазафери тоже стал серьезен. Улыбка и огонь в глазах потух. Было видно, как он, до этого стоявший, сел на стул или диван. Но не расслабился, а наоборот насторожился. И ничего удивительного. Не каждый день Князь Тьмы соседнего государства приглашает на разговор. Его настороженность вполне оправдана.
— О твоем сыне, майн Хасен Энтириот
— Арион, — голос дрогнул, в нем промелькнула тоска и печаль, — я давно с ним не виделся. Он не отвечает на мои письма, игнорирует зеркальные вызовы. А мне надо о много с ним поговорить. Обо всем, что он не так понял рассказать… — вот он обеспокоенный вид родителя, в котором разочаровался, и от которого отвернулся ребенок.
— У тебя будет такой шанс, я тебе его дам, — ифрит сначала не понял о чем я, и как вообще связан с Арионом. Да и с какой радости вступивший на путь света маг огня общается с Князем Тьмы, при этом не пытаясь его развоплотить. Ответ короток и неинформативен: — он не в курсе кто я на самом деле. Но я не об этом, майн Хасен Энтириот, а о твоем сыне, которому нужна помощь и пробуждение.
— Какова цена, хельдшан Шадар? У твоего предложения явно есть обратная услуга. Какая? — но у меня нет пока просьбы. Даже варианта. Поэтому, как только свершится их с Арионом встреча, в условленном месте и оговоренное время, я оставлю за собой слово и права ответной услуги. — Что же, пусть будет по-твоему, Северный Князь Шадар риат Ихтаррис, — и на этом зеркальные переговоры были окончены, лик ифрита пропал с отражающей поверхности, оставляя только мое лицо.
Уставшие глаза, залегшие под ними темные круги, впалые щеки и растрепанные волосы, выбившиеся из хвоста. Потрепанная рубашка, протертые в некоторых местах штаны, потерявшие блеск сапоги. Отдых, даже такому как мне, он просто необходим. Поэтому, стоило по милости главы поместья принять ванну и лечь под одеяло, то тут же провалился в сон. Пусть на три от силы часа, но и этого мне хватит, чтобы вернуться в прежнее состояние.
* * *
Все шло так, как и задумывал хозяин поместья сих Хантэ. Дева Света, благословленная милостью Пресветлого, несущая на своем челе и душе отпечаток Его воли, согласилась составить компанию в прогулке по саду, под полной, налившейся соком и силой луной. В этот важный день, когда нити между ним и миром, чуждым для него особо сильно истончены, он сделает с помощью ее магии, жизненных сил и дыхания так, что подпитка и жертвы не потребуются на протяжении нескольких десятилетий. Жертва всего одна, но зато какая!
— Вы прекрасны, леди Сириния. Луна, сверкающая на синем бархате неба серебром, вам и в подметки не годится, — и снова запечатлен поцелуй на нежной коже, пахнущей полевой ромашке и душицей.
Дева, слыша слова, текущие из уст главы поместья медом, забыла о том, что рассказывал по пути Айон. И о заключенной с демоном сделке, и о жертвенном алтаре, на котором отдают в дар демону детей побочной ветви. Обо все. В глазах ее розовый, пахнущий розами туман, а в животе порхающие от головокружения и трепета души бабочки.
— Еще немного… — шепчет сах Хантэ, не отпуская руку девушки, растаявшей, как мороженое на солнышке от комплиментов, приправленных магией очарования и подчинения. — … совсем чуть-чуть… — предвкушает мужчина, не подозревающий, что и его ждет сюрприз. На него он рассчитывал после того, как укрепит нити свого бытия в этом мире. Но, как говорится, не судьба.
— Поговорим? — улыбается мальчик, который не так давно боялся даже шороха занавесок, приходящих
