Королевства Войны (ЛП) - Смедман Лиза

- Зачем?

- Мы доставить его к Ямун Хану. Наши владыки хотеть допрашивать его.

Последовала долгая тишина. Гетред думал, что слышал, как лошади ржали и топтали снег. Затем здоровяк заговорил снова:

- Не знаю я ни о каких шпионах. Мне попался лишь один воришка и он мой.

- Этот воришка, - сказал туиганец, всё ещё комкано говоря по-рашемнски, - может быть нашим шпионом.

- Вашим шпионом? Вашего здесь ничего нет, кроме кляч, на которых вы сидите и вони, которая вас сопровождает.

Последовавшая пауза была ещё дольше первой. Гетред спрашивал себя, сколько же там туиганцев. Вряд ли слишком много, ведь здоровяк говорил с ними так храбро.

- Мы просить тебя позволить нам увидеть этого воришку, - сказал туиганец.

- Нет.

- Ямун Хан просить тебя позволить нам увидеть этого воришку.

- Так пусть он сам явится и попросит.

- Мы просить от его имени.

- Сегодня, после ужина я напишу его имя мочой на снегу.

Крики – два искренне изумлённых оскорблением, а затем много яростных – за которыми последовали звуки скачущих лошадей. На сей раз это не было осторожным приближением.

Это была атака. Гетред чувствовал, как содрогалась под ним земля.

Ему показалось, что он слышал короткий изумлённый вопль, даже скорее вопль страха, а затем рычание, да такое громкое, что с потолка пещеры осыпалась пыль. После этого настала такая страшная какофония и многие звуки перемешались настолько, что Гетред уже не мог отличить, где кончался один и начинался другой: крики людей, слишком уж похожий на человеческий крик умирающей лошади, падающие тела и над ними всеми рычание какого-то огромного зверя.

Грохот стих, а потом и вовсе сменился звенящей тишиной. Единственными звуками были звуки падающих  на Гетреда грязи и щебня. А затем что-то ещё. Он почувствовал приближающиеся шаги раньше, чем услышал их.

Дверь толкнули внутрь, да так грубо, что одна из петель была выдернута из стены. Двое туиганцев вошли внутрь. У обоих были мечи, у одного из них меч был окровавлен. Их глаза были широкими от страха, а кожа красной от перенапряжения. Один из них, с чистым мечом, указал на Гетреда и сказал что-то на своём родном языке. Их речь была непонятна Гетреду, за исключением одного слова: «Кормирец».

Туиганцы выволокли Гетреда из пещеры. Яркий полуденный свет отражался от укрывавшего долину снега. Пленник вздрогнул, но заставил себя не закрывать глаза, чтобы осмотреться.

Пещера располагалась в основании одного из холмов, окружавших подножие Рассветных Гор. Место было усыпано вековыми булыжниками, а склоны заросли соснами. Снегопад, свирепствовавший прошлой ночью, укрыл своим покрывалом всё,  обернув мир в ослепительно белый саван – всё за исключением тел.

Лошадь лежала, распростершись не далее чем в пятидесяти футах от пещеры, её голова держалась лишь на нескольких полосках кожи. Кровь била фонтаном на десять футов во всех направлениях. Трое туиганских воинов лежало рядом. У двоих отсутствовали конечности, а другой, казалось, пробежал добрые сорок футов, прежде чем его настигла смерть. Его внутренности покрывали оставшиеся двадцать футов позади него. Ещё больше туиганцев – по меньшей мере пол дюжины и все в сёдлах – бродили вокруг, двое из них держали запасных лошадей. Не было никаких следов здоровяка, державшего в плену Гетреда.

Двое туиганцев тащили Гетреда по земле, не обращая внимания ни на острые камни, ни на снег, который, казалось, находил любую щель в его одежде, чтобы забиться внутрь. Его перебросили через одну из запасных лошадей, даже не подумав о том, чтобы срезать его путы и через несколько моментов весь оставшийся отряд уже галопом мчался в открытую степь.

К моменту, когда они остановились, Гетред уже не чувствовал лица. Они бежали галопом, кажется, по меньшей мере с  дюжину миль, с Гетредом связанным по рукам и ногам и перекинутым через седло лицом вниз. Если бы за последние три дня ему довелось хоть что-нибудь  съесть, он без сомнения, потерял-бы каждый кусочек. Туиганские лошади имели плавную поступь, но земли, которые находились столь близко к горам, были  испещрены огромным количеством расселин, которые весной заполнялись водой. Каждая миля, которую они проезжали била, пихала и трясла Гетреда, а верёвки, привязывающие его к седлу вгрызались в кожу. Но туиганцы не сбавляли скорости и ветер, обдувающий его открытое лицо, заморозил его кожу до полного онемения. Он был уверен, что единственным, что не давало ему окончательно отморозить уши и нос, было тепло разгорячённой лошади под ним.

Когда солнце закатилось за горы, а покрытая снегом степь облачилась в синие, словно лепестки цветов тона, их лидер скомандовал остановку. Они разбили лагерь в широкой расщелине, пролегавшей с севера на юг, которая предоставила им приют от горных ветров.

Пока остальные Туиганцы занимались лагерем, один из них – Гетред узнал в нём того, кто вошёл в пещеру с чистым мечом – подошёл к лошади, ослабил верёвки, державшие Гетреда в седле и сбросил его на землю. Он увёл лошадь, оставив его лежать связанным в снегу. Что-то твёрдое – камень или старый корень – упиралось ему между лопаток, но он был слишком измучен, чтобы сдвинуться.

Туиганский воин вернулся вместе с другим. Они схватили связывающие его лодыжки верёвки и приволокли к ближайшему костру. Воины зажгли только три и Гетреда они приволокли к самому маленькому.

Два воина стояли над Гетредом, смотря на него сверху вниз. У обоих в руках были ножи. Гетред услышал хрустящие по снегу шаги и тогда в поле его зрения появился третий воин. Он был выше двух других и из под его меховой шапки вниз сбегали две косы. Черты его лица были более молодыми и очерченными, чем у его компаньонов и Гетреду показалось, что он видел концы узоров татуировки, выползающей из под шерстяного ворота его калата – туники длинной по колено, которую носили многие туиганцы.

Третий воин присел на одно колено и заговорил на Общем языке:

- Я Холван из Кассиди. Мои братья из Оигура. Они не знают ни этих земель, ни твоего языка. Я буду говорить за нас.

Не зная, что ещё сказать, Гетред сказал:

- Братья?

Один из двух оигурцев сказал что-то Холвану. Это прозвучало резко и Холван вздрогнул. Вновь сосредоточившись на Гетреде, он сказал:

- С приходом Ямуна Хана, говорят, что все туиганцы – братья.

- Ты так считаешь?

Холван нахмурился ещё больше и сказал:

- Как ты оказался в доме этого шу т’мет?

Гетред с трудом сглотнул. Во рту было сухо, как на открытой всем ветрам скале.

- Шутемет?

- Большой человек, в чьём доме мы тебя нашли.

В груди Гетреда зародилась дрожь и начала расползаться по всему телу, пока его зубы не начали стучать:

- О-он… взял меня в плен. В-вчера, наверное.

- В плен?

- Пожалуйста, - сказал Гетред, - воды…

Гетред сбежал из темницы Цитадели Рашемар с четырьмя другими узниками; все были кормирцами, посланными лично королём Азуном, ибо весть о собирающейся Орде достигла даже Кормира. Меллорен умер ещё до того, как цитадель скрылась из виду – туиганская стрела угодила ему в глаз. Те, кто выжил - сбежали. Но все эти подробности Гетред не упомянул в своей истории. Вероятно, Холван и его компаньоны уже знали о многом из этого или, по крайней мере, подозревали. Как бы там ни было, Гетред не собирался признаваться. У него почти не было сомнений, что он обречён. Если сегодня его и не убьют, то без сомнения сделают это когда вернутся в свою Орду. Он не предаст ни память своих компаньонов, ни свою миссию. Он не собирался предстать перед лицом Миликки в загробной жизни трусом и предателем.

Два дня назад эта самая группировка выследила Гетреда и его товарищей.  Гетред был единственным, кому удалось скрыться. Он убежал на север, стремясь к холмам Рассветных Гор. К западу была лишь открытая степь и неминуемая смерть. Он надеялся, что ему удастся найти какое-нибудь отдалённое рашемнское поселение и просить там о приюте и припасах, возможно даже найти другой путь на запад, через горы. Эту часть он тоже опустил.