Генри Олди - Восставшие из рая

— Ну не так чтобы вроде… — Бредун неопределенно помахал сигарой в воздухе и чуть не угодил подсевшему к ним Йорису в глаз. Йорис намек понял и тут же исчез.

— Разные мы, дорогая, разные и заразные. Хуже чумы. Есть вроде меня — бродят себе по свету, и не только по этому, да только нет им ни покоя, ни отдыха… много чего нету. Песню, небось, слыхала: «Лучше нету того свету»? Тоже наши люди придумали…

Он снова затянулся.

— А есть и другие. Кармики, например.

— Карлики? — переспросила Инга.

— Да нет… Кармики, говорю. Это когда родился, жил, помер — и нет его. А там, глядишь, через век-другой снова возрождается. То ли самим собой, то ли еще кем. Правда, обычно они облик менять не любят…

— Их что, вызывать можно? Как духов?

Бредун криво усмехнулся.

— Нельзя их вызывать. Они там у себя наверху… ну, не знаю где, не бывал там — в Раю, в Нирване, в Валгалле, а может, вообще нигде — в общем, никакой вшивой магией их оттуда не достанешь! Пока сами не решат, что пора объявиться… Да они там тыщу лет сидеть могут и не рождаться! Хоть башкой горы сворачивай!..

Видно, сильно задевала Бредуна необязательность Кармиков. До того сильно, что стал Бредун похож на дымодышащего дракона и не сразу успокоился. Но успокоился.

— А сейчас? — робко спросила Инга.

— Те, кто родились — придут. По крайней мере, двое. За них я ручаюсь.

— Значит, дело настолько плохо? — прогудел подошедший Черчек.

— Плохо, — кивнул Бредун. — Потому что я чувствую, как что-то подталкивает нас к заведомо подготовленному финалу. А я этого финала не готовил, и идти к нему, как баран, не намерен. Плохо дело, Черч… Без Неприкаянных — вообще безнадежно. И с нами — безнадежно, только в другую сторону. И хорошо, если в ту, что надо. Просто чем нас больше соберется, тем больше шансов, что случится невозможное. Если еще и Темные заявятся — хотя вряд ли…

— Темные? — заинтересовалась Инга. — А это кто?

— Кто-кто… раскудахталась! Тоже Неприкаянные. Только они умирают и больше никогда не рождаются…

От этой зловещей информации и сигарного дыма голова у Инги окончательно пошла кругом, и поэтому она уже ничуть не удивилась, когда из леса вышел какой-то франтоватый молодой человек в темно-синем костюме с белым жилетом, лаковых штиблетах и при галстуке.

В заросли, откуда выбрался этот пижон, Инга однажды по ошибке забрела, и это был первый и последний раз, когда она отошла от хутора, если не считать ночного бегства с ножом. Там в пяти минутах ходьбы начиналось вонючее болото, а шипастые кусты вполне могли разодрать в клочья даже космический скафандр.

Тем не менее, костюмчик на молодом человеке был безукоризнен (при ближайшем рассмотрении Инга засомневалась, такой ли уж гость молодой и такой ли уж человек?), а лак штиблет сиял первозданным глянцем.

Гость галантно поклонился Инге и Иоганне, стоявшей чуть поодаль — при этом в его кошачьих глазах полыхнули багровые отсветы далеких пожаров — потом он увидел Бредуна и расплылся в плотоядной улыбке.

— А я-то голову ломаю, кто ж это кашу без масла заваривает?! — он резво подскочил к Бредуну и ловким жестом отобрал у него сигару. После затянулся, выпустил облако дыма и слегка поперхнулся.

— Хороши, — просипел пижон. — Но крепковаты.

— А ты б не хватался, не спросясь, меньше б кашлял, — добродушно посоветовал ему Бредун. — Садись, Момушка, остальных ждать будем. Нас двоих на эту кашу не хватит…

— Остальных?!

Лицо щеголеватого Момушки сразу вытянулось и посерьезнело.

— Ты чего, Сарт (при этом имени Черчек вздрогнул и невольно сделал шаг в сторону), на самом деле?.. я думал…

Бредун-Сарт лишь кивнул, затягиваясь возвращенной сигарой.

Его собеседник присвистнул и ослабил узел галстука.

— Ты хоть понимаешь, что творишь? — тихо и бесстрастно поинтересовался он.

— Понимаю, Мом, понимаю… не дурнее прочих. С нами плохо, а без нас и того хуже будет.

— Без ВСЕХ нас?

Бредун снова кивнул.

Мом весь вдруг как-то съежился, обмяк и полез во внутренний карман пиджака за своими сигаретами — и сигара Бредуна, и его же последние слова, судя по кислой физиономии франта, пришлись Момушке не по вкусу.

И как раз в это время из-за изгороди показался следующий гость. Вот ему больше подходило выйти из чащи — жилистый, крепко сбитый, с открытой улыбкой на загорелом лице, пришелец поминутно встряхивал головой, отбрасывая назад роскошный русый чуб, падающий ему на глаза. Одет гость был в линялый камуфляжный комбинезон. За плечом у него болтался автомат со складным прикладом, на поясе — подсумки, о содержимом которых Инга могла только догадываться.

Кроме того, гость был не один. Рядом с ним важно и вместе с тем пружинисто вышагивал — да-да, именно вышагивал! — здоровенный тигр, и в лучах заходящего солнца его лоснящаяся шкура отливала бронзой с полосами патины.

Это было красиво.

Это было страшно.

И захотелось бежать. Подальше от русоволосого автоматчика и его клыкастого спутника.

Но так считала Инга. А кое-кто так не считал. И тоже собирался бежать — но совсем в другом направлении.

С рычанием метнулись из-за заборов ближайших хат, стелясь по земле, серые тени. Их было много, около десятка, и тигр замер, как вкопанный, косясь поочередно то на своего десантника, то на прихрамывающего вожака волчьей стаи. Двое волков не преминули воспользоваться моментом тигриной растерянности — если такое сочетание в принципе возможно — но из их стремительного броска ничего не вышло. Тигр одним движением отшвырнул их в сторону, и Инга неожиданно подумала, что сделал он это на удивление аккуратно. Аккуратно — в том смысле, что не разорвал в клочья; а так оба серых забияки летели довольно долго, аки птицы небесные, прежде чем приземлиться в кусты.

Потом тигр возмущенно рявкнул, в хате задребезжали стекла, а оставшиеся волки было попятились, но быстро оправились и снова двинулись вперед, рыча и припадая к земле.

Неизвестно, чем бы дело кончилось, но тут в происходящее вмешались два новых персонажа: веселый гость с коротким автоматом и угрюмый Черчек с увесистым березовым поленом.

Дед немедленно покрыл волков на чем свет стоит, от фундамента до тридцать третьего этажа, подкрепляя свои слова весомым березовым аргументом, и серая армия поспешно отступила — Черчека волки явно боялись больше, чем тигра. А незнакомец в комбинезоне чуть ли не повис на утробно ворчащем тигре, что-то бормоча в его ухо — и успокоил-таки, утихомирил, и они вместе мирно вошли через калитку во двор.