Роберт Говард - Конан (сборник)

Даже не оборачиваясь, хозяйка кивнула, будто читая мысли своего гостя.

- Он ходил на охоту, и охота оказалась кровавой. Думаю, что тот, кто искал короля, - кем бы он ни был, человеком или зверем - ни на кого сам охотиться больше не будет.

Протягивая руку за едой, которую подала ему Зелата, Конан с особым уважением поглядел на большого зверя.

- Да, - так что это за загадка, которую ты собиралась мне утром объяснить?

Наступила долгая тишина, прерываемая только треском горящих в камине поленьев.

- Найди сердце своего королевства, - произнесла она наконец. - В нем заключена твоя сила. Ты сражаешься не с обычным смертным врагом. Пока не отыщешь сердце своего королевства - трона тебе не видать.

- Ты имеешь в виду Тарантию?

Она покачала головой.

- Есть вещи, которые не велят говорить боги. Мои уста замкнуты, чтобы не наговорить лишнего. Ты должен найти сердце королевства. Больше я ничего тебе не скажу.

Рассвет еще только начинал золотить склоны гор, когда Конан отправился в дорогу. Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на непреклонную Зелату с огромным волком, что стояли у входа в их жилище.

Небо застилала серая пелена, а холодный ветер леденил руки, предвещая наступление зимы. Желтые листья падали с начавших облетать деревьев и ложились на стальные плечи одинокого всадника.

Путь через горы занял целый день - пробираться приходилось в обход дорог и селений. Лишь перед заходом солнца он стал спускаться с отрогов гор и увидел распростертые перед ним равнины Аквилонии. Селения и небольшие городки здесь начинались прямо от самого подножия горной цепи, потому что всю последнюю половину этого столетия направление вооруженных нападений шло из Аквилонии на восток. Но это было в прошлом - теперь только пепелища указывали места, где некогда стояли дома и дворы.

Сгущались сумерки, которые должны были сейчас помочь ему остаться неузнанным - как со стороны врагов, так и друзей. В своем победоносном походе на запад немедийцы припомнили все давнишние унижения, причиненные им былыми победами Аквилонии. Валерий даже не пытался сдерживать своих единомышленников и приверженцев - на мнение о нем простого народа он совершенно не обращал внимания. Широкая полоса выжженной земли брала начало на взгорьях и тянулась далее на запад, вглубь страны. Конан скрипел зубами, проезжая через почерневший пепел некогда цветущих полей, мимо поднимающихся в небо обугленных остовов сожженных домов. Как тень прошлого, стоял он перед разграбленным и пустым краем.

Быстрота, с которой неприятель захватывал аквилонские территории, свидетельствовала о незначительности встречаемого им отпора. Но если бы он сам командовал своими войсками, то врагу пришлось бы каждую пядь завоеванной земли обильно полить кровью.

Горькая мысль посетила его: он не был наследником династии. Он был всего лишь одиноким авантюристом. А вот та капля королевской крови, что текла в жилах Валерия, оказывала на человеческие мысли большее воздействие, чем память о короле Конане и вольности, силе и уважении, что он принес королевству.

Теперь, за грядой гор, можно было уже не опасаться погони. Иногда на горизонте показывались все еще наступающие или уже возвращающиеся назад отряды оккупантов, но, к счастью, ни на один из них Конан не наткнулся. Мародеры считали его одним из своих и объезжали стороной.

Западная сторона нагорий изобиловала мелкими речушками, но сейчас на них уже не было видно ранее многочисленных маленьких мельниц с водяными колесами. Путь лежал по опустошенному краю, и одинокий всадник останавливался лишь затем, чтобы насытиться той скромной пищей, что дала ему в дорогу Зелата. И, наконец, под рассвет, лежа на берегу очередной речки под защитой густых зарослей ивы, он заметил за отдаленной низиной и цепочкой нетронутых богатых садов и усадьб златоглавые башенки Тарантии.

Пустошь сменилась краем, полным жизни. Но именно с этого момента нужно было двигаться очень осторожно, прятаться в перелесках и как можно реже появляться открыто. Только в сумерках он добрался до плантации Сервия Галанна.

8. Пепел былого

Сады вокруг Тарантии избежали губительного опустошения, постигшего восточные области страны. Правда, и здесь хватало свидетельств прохождения иноземных захватчиков - сорванные с петель ворота, оголенные усадьбы и сломанные ограды.

Лишь одно печальное место встретил здесь Конан - большое пепелище и обломки почерневших камней там, где когда-то поднималась резиденция одного из его наиболее близких соратников.

Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль от города небольшой усадьбе своего верного товарища - барона Галанна. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе. Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке вдоль ограды.

- Сервий!

Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому охотничьему ножу.

- Кто это? - спросил он с напряжением. - И что ты здесь... О, господи!

Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло.

- Господин мой! - вскрикнул он. - Зачем ты пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем...

- Того же жду от тебя и сейчас, - произнес в ответ Конан. - Я все так же состою из костей и крови, - перестань трястись!

Пораженный и испуганный, Галанн приблизился и взглянул в лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на одно колено и обнажил голову.

- Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти. Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом.

- В мою броню был одет другой, - объяснил Конан. - Но об этом после. Если на твоем столе есть чем утолить голод...

- Прости меня, господин мой! - прошептал Сервий, вскакивая на ноги. - Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону. Согласись - как-то непривычно встречать в ночном лесу человека, которого считаешь мертвым. - Прикажи слугам присмотреть за моим конем - я привязал его вон у того дуба.