Юрий Пашковский - Хроники Равалона

Зато Кшанэ стреляет лучше Аль-сида. И вообще…

Вокруг огромными залами тянулись мастерские кобольдов, с громадными колесами посредине и странного вида механизмами во много огровских ростов возле стен. Старинные фонари, выполненные в форме вставших на задние лапы индрик-зверей, начинали светить, стоило к ним приблизиться. В складах, примыкающих к мастерским, пылились особые големы кобольдов, в которых заключали Древних, что позволяло этому Подгорному Народу использовать своих механических созданий не только как неутомимых работников, но и как опасных воинов.

Кобольды покидали город в спешке, побросав инструменты и машины, что совсем на них не походило. Бережливостью кобольды славились так же, как гномы скупердяйством, кендеры неусидчивостью, а хоббиты страстью к домоводству.

Впрочем, когда просыпается магический вулкан, инструменты можно и оставить. Семья, род, племя — для кобольдов эти слова были не пустым сотрясением воздуха. Спасали живых, а не орудия. Орудия и новые можно сделать, а вот погибших не вернуть.

Мастерские резко заканчивались перед каменным валом, преграждающим путь вытянутым полукругом. Там, за валом, начинался обрыв, ведущий к недрам давно потухшего Дигура, и колотилось Ядро Поля Силы, творящее заклинание. Заклинание, которое избавит мир от Меча и Посоха. Которое избавит Нами от раздирающего сознание голоса Меча, уже не предлагающего Силу, а требующего ее взять.

Кшанэ, увидев, как морщится Нами, быстро оказалась рядом, заставила присесть и обняла. В ее объятиях он почувствовал, как замолкает Меч, как отступает Тень, как ему становится легче и проще. И вообще…

— Нужно сбросить материальные активаторы Символов в Дигур, — объяснял Посланник. По мере приближения к Ядру усиливалось гудение заклинания, и Посланнику приходилось говорить громче. — Заклинание разорвет эфирные связи между Символами и Братом с Сестрой, потом расколет Меч и Посох! Лишенные магии Символов, Они покинут Равалон вместе с теми слугами, которых привели из предыдущего мира!

Гибнущего мира. Мира, который не выдержит возвращения своих поработителей и падет в объятия Судного Дня. Нами ухмыльнулся. А потом из посмертия Равалона в Пустоту, которая займет место мира, вернутся души Ялдабаота и Софии. Неприятный сюрприз, что ни говори.

— Сначала Посох! — крикнул Посланник. Они с Аль-сидом стояли возле вала и ждали Нами с девушками. Чорак так и не смог пересилить свой страх и остался возле мастерских.

Аль-сид кивнул и достал сверток с активатором.

Спрыгнувший сверху Рафаил ударом в грудь отшвырнул Аль-сида от вала, сопроводив физический выпад ментальным приказом, ураганом, отразившимся в разумах Нами и остальных: «Умри!»

Ураган — лишь слабый отблеск. Но, не выдержав его, упали Кшанэ и Элинора. Рухнул и Посланник. Ну да, ведь он отдал ключ от Храма Метаона Аль-сиду. Аль-сиду, на котором сконцентрировалась вся мощь смертоносной психомагии Рафаила. Нами удержался на ногах. Удержался, хотя голова чуть не раскололась напополам — и не от ментальной атаки, а от радостного вопля Меча, ощутившего врага, достойного применения его Силы.

Нами не сомневался, что именно Символ Инобытия позволил ему устоять, ведь подобным мысленным велением, как уверяли хроники, Рафаил в одном из порабощаемых Братом и Сестрой миров уничтожил стотысячную армию!

Кшанэ и Элинора? В порядке, хоть и двигаются с трудом. Посланник? Шевелится. Аль-сид? Жив. Теряет человеческий вид, покрываясь огнем Облика, поднимается с пола. Его, наверное, защитил отданный Посланником ключ.

Рафаил выпрямился. За его спиной выстрелило протуберанцем магической лавы заклинание. Отсвет протуберанца окрасил Дитя Змея кармином, придав его идеально прекрасному лицу гротескно-угрожающий вид. Словно кукольное личико сменилось харей бруксы.

Старший Сын Змея был красив. Высокий и ладно сложенный, с отчетливым рельефом мышц, в устроении которых поучаствовала не только телесная сила, но и мистическая мощь. Ежик серебристых волос. Черты лица мягкие, напоминающие женские, но зеленые глаза полны твердости и решимости. Впрочем, Нами знал, что представители разных рас видят лицо Рафаила соответствующим их канонам прекрасного. Может, поэтому ему чудится лик Кшанэ?

Подчеркивая свою красоту, Рафаил принципиально не носил одежду, лишь оборачивал чресла аквамариновой полоской ткани, неизменной от мира к миру. Хроники утверждали, что ткань Рафаил создал из чешуйки отца, вырвав ее из Пожирателя Миров, пока тот спал.

Удивленно смотря на Аль-сида, Сын Змея вскинул руку, вокруг растопыренных пальцев реальность заколебалась студнем. Рафаил словно что-то нащупывал в бултыхающейся киселем действительности, пытался схватить и вытащить. Не тратя времени на сложные заклинания, разъяренный Аль-сид выплюнул струю огня в старшего Сына Змея. Рафаил небрежно отклонился, презрительно скривил губы, и тут на Посланника Воли Брата и Сестры начало обваливаться пространство.

Других слов не подберешь. Пространство обрело глянцевую четкость, покрылось рытвинами, распухло волдырями, выгнулось, распалось на глыбы и рухнуло на Рафаила. Дитя Змея вскинул навстречу разбушевавшейся протяженности руку, вытаскивая из надувшейся и лопнувшей, словно мыльный пузырь, реальности нечто столь ужасное, что, даже показавшись на миг, оно чуть не заставило Нами заорать от страха. Но рушащееся пространство коснулось Рафаила, и он преломился , как соломинка в воде. За искажением последовал распад на части: руки Сына Змея оказались в одной пространственной глыбе, голова в другой, туловище в третьей, ноги в четвертой. Лишенное протяженности место над Рафаилом нарывалось Пустотой. Если вглядеться в эту Пустоту, если сосредоточиться и попытаться увидеть за тем, чего нет, то, что может быть…

Лучше не стоит.

Глыбы треснули и распались еще на несколько частей.

— Микдаш… — протянула, лишившись шеи, голова Рафаила голосом звонким, как ручей. — В эту игру можно играть и вдвоем, Алушка!

Он прокусил губу и выплюнул кровавый сгусток. Вместо того чтобы упасть, повинуясь естественным законам мироздания, сгусток заплясал в воздухе, выписывая затейливые фигуры.

Нами и Аль-сид бросились к Рафаилу одновременно. Просвистел чешуйчатый хвост, проревел огненный шар. Образовавшаяся над Сыном Змея Пустота ухнула следом за глыбами искаженного пространства, спеша сдавить, смять, раскатать тонким блином…

Рафаил закашлял.

Потом Нами понял, что на самом деле Дитя Змея произнес Слово. Слово из магии, которую не в силах представить себе смертные, потому что не только горло их не предназначено для вербальных формул ее заклинаний, но и сознание неспособно вместить необходимые мыслеобразы, которые и мыслеобразами назвать можно лишь по аналогии с ролью, выполняемой ими в создании чар. Понял — потом.