Линн Абби - Тени Киновари

Вот это имя узнали все, одновременно со страхом и презрением, решил Павек. Модекане глядели на него еще более неуверенные в себе, чем раньше, и даже Руари со Звайном были совершенно ошеломлены таким поворотом дела. Если подумать, это не должно было так, до дрожи в теле, поразить их — Король-Лев сказал, что ему нужен другой высший темплар на замену полуэльфу — но поразило. А Павек почувствовал себя так, как если бы на его коже появилось клеймо, плохое и смертельное, которое теперь останется до конца жизни.

Женщина-регистратор отступила на полный шаг. — Мы пошлем в Кело за носилками, Лорд Экриссар. Она махнула рукой, и два эльфа-темплара уже помчались со все ног. — У нас здесь их нет.

Еще одна причина, чтобы ехать через Кело. На ездовых или вьючных животных ездили за пределами Урика, и в полосе между городом и его рыночными деревнями. В самом Урике высшие темплары и аристократы обычно ездили в роскошных носилках, которые нанимали в Кело.

— Для этого нет времени, — запротестовал Павек, обнаружив, что он вспомнил о своем голосе слишком поздно, чтобы отозвать эльфов. — Воду и тележку, это все, что нам надо; потом мы поедем дальше.

Они получили воду, столько сочных фруктов, сколько могли съесть, но не ручную тележку. Не было никакой возможности, чтобы главный регистратор дала высшему темплару, особенно такому, который называл себя Лорд Экриссар, уйти из ее деревни, толкая перед собой хлипкую двухколесную тележку из костей и кожи со своим багажем.

В деревне было не меньше двух десятков здоровенных молодых мужчин, которые хотели бы иметь честь толкать эту тележку. Ее собственный сын очень хотел бы толкать вторую тележку с самой элегантой, в оценке чьего ранга он так ошибся несколько часов раньше.

— Но, Лорд Экриссар, неужели вы хотите, чтобы она шла?

Павек знал, что Матра далеко не так хрупка, как выглядела на первый взгляд, но ее сандали совершенно не подходили для долгой прогулки до города. После безуспешного ворчания, он решил принять совет регистратора. Кровавое солнце не успело передвинуться и на два своих диска по безоблачному небу, а ему уже опять говорят, что надо делать, почтительно и вежливо, но говорят.

К тому времени, когда жители Модекана напихали в тележку Матры буквально все подушки, которые только смогли найти, одетый в желтое эльф-темплар все еще не вернулся. Теперь темплары у ворот города предупреждены и не будут поражены так как здесь, в Модекане, неожиданным появлением высшего темплара и его свиты. А сам Павек не сможет обсудить со своими спутниками последнюю часть их путешествия как — глупо, как всегда — он надеялся.

Собственно говоря Павек вообще не мог сказать им ни слова. В добавок к двум мужчинам, толкавшим тележки, половина взрослого населения Модекана шла за ними, и каждый из них в полной мере старался найти справедливость или подать жалобу чуду из чудес, самому высшему темплару. Они обещали все, что только могли, предлагали свою службу на пятнадцатую часть, на сезон, или вообще на все года своей жизни, лишь бы он объявил себя их покровителем. Одна молодая но созревшая женщина предложила себя в жены, обещая много сильных сыновей для продолжения его знатного рода; трое у нее уже было, от мужчины, от которого она ушла, того самого мужчины который, в свою очередь, предложил себя на должность водяного слуги на десять лет и один день.

Он сказал, что подумает об этом, и положил маленький камешек с вытесненным на нем ее именем в кошелек, висевший на поясе. Еще один, более старый Модеканин, дварф с висящим ухом и покалеченной ногой, немедленно занял ее место, а Павек бросил взгляд на Матру, Руари и Звайна и со злорадством убедился, что на них тоже напали и все трое выглядят совершенно подавленными. Он обругал себя дураком, и обрадовался, что рядом нет Телами и она не видит всю эту суматоху, которую он устроил одним своим появлением, но тут дварф напал на него.

Оказалось, что дварф знает место, глубоко в пустыне, где песчаный шторм засыпал богатый караван, убив всех, кроме него одного. В течении двадцати лет он хранил тайну этих сокровищ, но теперь, если Лорд Экриссар даст ему всего двадцать золотых монет — для найма людей, запасов и инексов, которые доставят сокровище обратно в Урик — дварф охотно разделит с Лордом Экриссаром этот невообразимый клад.

Милосердие Хаману! Да они похоже считают его еще большим дураком, чем он был на самом деле.

Павек все больше сердился на себя и на назойливого дварфа, пока крыши и стены города не появились на горизонте. Он даже не подозревал, как ему не хватало Урика — он даже думал, что он совершенно забыл о нем — но вспышки солнечного света на желтых стеклянных глазах Короля-Льва, вделанных в величественные стены, отдались холодной дрожью восторга в его позвоночнике. Его тело стало сильнее, он пошел легче, чувствуя как жизненная сила Урика вливается в его ноги, хаотические ритмы разумной жизни, так отличной от медленной упорядоченности рощ Квирайта. Дварф немедленно отстал, как только Павек прибавил шагу. Возможно жестоко использовать более короткий шаг дварфа, но не несправедливо, в точности как Король-Лев, чьи гигантские портреты украшающие стены звали его домой.

Его бывшие начальники по гражданскому бюро ожидали их у южных ворот. Они то помнили его имя. По меньшей мере некоторые из них с радостью продали бы его Экриссару, если бы представилась такая возможность, чтобы получить сорок золотых. Зато теперь они заявляли, что он один из них, и гнали Модекан как словами так и палками, пока четыре путешественника не оказались одни внутри стен города.

— Всемогущий Лорд ожидает тебя, Великий, — сообщил Павеку старший инспектор южных ворот. — Мы послали слово во дворец, как только прибыл гонец из Модекана. — Манип — он показал на юношу с льняными волосами, носивший на рукаве нашивки регулятора, которые были так хорошо знакомы Павеку — ждал в коридоре. Он видел гонцов, посланных в квартал с ключами от твоего дома.

Инспектор сделал паузу, как если бы ему было что еще сказать и, как если бы было чистой случайностью, его рука с открытой вверх ладонью очутилась между ними. Темплары, стоявшие у ворот, не могли ничего требовать от высшего темплара, но Манип пошел на немалый риск, подслушав и подсмотрев то, что случилось во дворце. Павек порылся в своем кошельке; полезно знать, что есть и где спать, хотя это и зловещее предзнаменование. Он положил необрезанную керамическую монету в руку инспектора. Она мгновенно исчезла в рукаве темпларе, но больше информации не последовало, и Павек не был уверен, что Манип получит свою долю награды.

— Должен ли я сопровождать вас во дворец, Великий? — спросил инспектор.