Пол Андерсон - Девять королев

– Может, ты расскажешь? – осторожно спросил он.

И она рассказала.

Прикрыв веки, Сорен слушал рассказ о той страшной ночи на острове. Когда она кончила говорить, он потянулся к кубку, отпил и некоторое время сидел молча, не поднимая глаз.

– Нечто подобное я и предполагал, – выговорил он наконец, поглаживая бороду. – Хорошо бы намекнуть римлянину, что нам подвластно не только привести человека к городу и сделать королем, но и проникнуть в самые его тайные помыслы. Тогда, может, он станет более сговорчивым. Ко всем нашим бедам нам не хватало только короля – лазутчика чужой державы.

– Пришел к городу и стал королем он без нашей помощи. Что же до его помыслов… Мне кажется, он не хочет нам зла.

– Возможно, но у него свои цели. Вернее, у Рима. То есть у императора Римской империи. Наши представления о том, что есть благо для Иса, а что зло, могут сильно отличаться. – Сорен недобро усмехнулся. – В любом случае лучше быть хозяевами положения. Кто знает, каких уступок мы сможем добиться от Империи.

Рассмеявшись, Ланарвилис тронула его за руку.

– Ты слишком корыстен, Сорен!

– Да. Ради моего города, моего дома, моих сыновей и себя, – ответил Сорен глухим голосом. – Больше у меня ничего нет.

Ее взгляд потемнел. Она почувствовала горечь в его словах и знала, что он никогда не выскажет этого прямо. Много лет назад она и Сорен были тайно помолвлены. Знак на своей груди Ланарвилис обнаружила за месяц до окончания службы весталкой.

– Ты можешь оспаривать решения короля на Совете, – сказала она. – Только не строй козни у него за спиной. Поверь мне, Грациллоний для нас – не зло. Иначе боги не позволили бы призвать его.

– Кроме богов, ему помогали люди. Женщины, – Сорен прикрыл глаза ладонью. – Сильного Колконора нужно было ослабить. И в этом вы преуспели. Что вы с ним сделали? Каким грязным фокусам ты обучилась за эти годы?

Упрек был несправедливый и злой. Ланарвилис разрыдалась. Слезы размыли малахитовую краску на подведенных веках, и лицо королевы сразу стало жалким и некрасивым.

– Сорен, но меня там не было! Я все знала. Я помогала Сестрам, но… на это я никогда бы не пошла!

– Почему же? В чем разница? Мы с тобой давно не юные влюбленные, воркующие при луне. Ты вдоволь изведала плотских утех со своими прежними мужьями. Теперь у тебя новый король. Молодой, красивый, пылкий…

Королева уже овладела собой, утерла слезы и выпрямилась.

– Ты тоже не был затворником, Сорен Картаги, – ответила она резко. – И весьма охотно ублажал свою плоть, и, насколько мне известно, не только с женой. Что же до моих мужей… Лугайд был неплохим человеком, и Хоэль тоже. Что мне оставалось делать? Но я всегда представляла на их месте тебя… А Колконор стал ненавистен мне с первого дня. Он почти умертвил во мне женщину!

– Элисса! – выдохнул Сорен. Полузакрыв глаза, они потянулись друг к другу.

Она отпрянула за мгновение до того, как губы их встретились.

– Нет. Нельзя. Мы с тобой те, кем мы стали. Я не могу осквернить богиню.

– Ты права, – хрипло проговорил Сорен и снова спрятал лицо в ладонях. Воцарилось молчание.

– Я пойду, – Сорен с усилием встал, не поднимая на нее глаз.

– Задержись, Сорен, – она снова стала королевой, и голос ее зазвучал властно. – Мы с тобой те, кто мы есть: Оратор Тараниса и высшая жрица Белисамы. Я не хочу, чтобы ты строил козни новому королю. Давай обсудим, как нам поладить с ним.

Глава девятая

Дахилис выглядела непривычно серьезной.

– Любимый, ты мог бы уделить мне час нынче утром?

Грациллоний прижал ее к себе. Какая она тоненькая и легкая! Его рука обняла чашу ее груди, прошлась по изгибу бедра и живота, пригладила золотистый пух и вернулась, чтобы пощекотать под подбородком.

– Что, опять? – засмеялся он. – За час я едва успею восполнить силу, которую ты тратила так щедро.

– Я думала о том, чтобы поговорить с тобой наедине, – в голосе и в лазури глаз Грациллоний прочел настойчивую просьбу. – О, я понимаю, что ты занят. С самого прибытия вокруг тебя круговерть народу, но если ты сможешь найти время… Это касается нас обоих – и всего города.

Он ответил поцелуем.

– Ну конечно, – исанский давался ему нелегко, но он старался, как мог. – Будь моя воля, я бы от тебя не отходил. И если тебе вздумалось обсуждать государственные дела, что же, с тобой это приятнее, чем с купцами и военными.

Шевельнув плечами, Грациллоний ощутил меж лопаток посторонний предмет – снимать Ключ не дозволялось, поэтому приходилось закидывать его за спину, чтоб не мешал. Перекидывая Ключ обратно на грудь, он испытывал почему-то такое чувство, словно закрывал тем самым некую дверь. Но отгонял эти мысли, скрывая их от Дахилис и от себя самого.

Они выбрались из постели и отправились принимать ванну. Намыливая ему спину, Дахилис развеселилась и, хихикая, ныряла в теплой воде, как тюлененок. Они вытерли друг друга, но не стали звать слуг. Цирюльник подождет, решил Грациллоний, одевшись, накинув плащ и надев сандалии. Дахилис облачилась в простое белое платье, перепоясанное по талии, сунула ноги в тапочки и нахлобучила на голову венчик. Расчесанные золотистые волосы свободно спадали на спину. Ныне многие молодые женщины из хороших семей предпочитали этот плебейский стиль традиционным сложным прическам. В таком наряде юная жена казалась Грациллонию девушкой, почти ребенком.

Рука об руку они прошли по коридору, в который выходили двери роскошных покоев, по мозаичным полам мимо слуг, касавшихся лба в знак приветствия, и вышли в утренний сад. Едва ли не единственный в Исе огороженный палисадник при доме был невелик, но сложное переплетение дорожек и изгородей, горок и клумб позволяло бродить по нему часами, не наскучивая замкнутым пространством. Сам дом с пристройками также был скромных размеров, но удобен и приятен глазу. Северный и южный фасады образовывали правильные прямоугольники, расписанные изображениями диких зверей на воле. Лестницу, ведущую к портику перед главной дверью, стерегли медведь и вепрь. На бронзовых створках дверей выделялись рельефы человеческих фигур. Второй этаж отступал назад над крышей из позеленевших листов меди и венчался куполом с золотым орлом на вершине.

Славный был день! Весенний воздух наполнял грудь, как прохладное вино. На листьях и во мху еще сверкали капли росы, новорожденные цветы сбрасывали скорлупу бутонов, и она мягко хрустела под ногами. Повсюду слышался радостный гомон птиц: зарянок, зябликов, крапивников, пеночек… Высоко над головами проплыл косяк аистов, возвращавшихся к родным гнездам.

Дахилис шла молча, снова помрачнев. Что же ее так тревожит? Вышли к стене. Густой плющ не мешал солнечным лучам нагревать песчаник, и от камня уже дышало теплом. Грациллоний раскинул плащ на сырой каменной скамье, и они присели под стеной. Широкая мужская ладонь накрыла стиснутый кулачок Дахилис.