Оксана Панкеева - Поступь Повелителя

— Понятно… — Похоже, очарованный Пако уже не столь интересовался ее рассуждениями, сколь сгорал от любопытства касательно ее знакомств. — А какой он — король? Я никогда-никогда ни одного не видел.

— Я видела разных, — грустно вздохнула Ольга. — Ваш король Орландо — очень добрый и славный. Наш, ортанский король — очень умный и умеет думать лучше всех. Вот он бы обязательно придумал, как нам пробраться в столицу.

— Ты ведь уже придумала — так, чтобы никто не видел.

Н-да, это все равно что объяснять второгоднику Жеребцову разницу между настоящим неопределенным и настоящим совершенным временем…

— Тут понимаешь, что получается… С одной стороны, нам нельзя показываться на глаза людям. С другой — у нас нет ни денег, ни еды, ни места, где ночевать по дороге. Допустим, я могу и без еды обойтись, но если ночевать под открытым небом — замерзну и простужусь. Ты, наоборот, можешь спать где придется, но тебе надо что-то кушать. А самое главное — чем ближе к столице, тем труднее скрыться от людей. Там нет леса и везде, куда ни ткнись, люди. Я еще могла бы переодеться, но тебя так просто не спрячешь. Идти куда-то ночевать без тебя я боюсь, и тебя одного оставлять страшновато, и опять-таки денег нет…

Пако надолго задумался.

— А у тебя нет на примете какого-нибудь плохого человека? — выдал он после напряженного шевеления всеми мышцами морды. — Мы могли бы его ограбить. Очень плохого, чтобы не жалко.

— Так его тогда и убить придется. Он же всем расскажет, кто его ограбил.

— А может, напугать будет достаточно? — жалобно предположил добрый тролль.

— Это чем же можно так напугать?.. Впрочем, есть идея! Весьма перспективная! Хозяин той забегаловки, где мы в последний раз ночевали! Он очень плохой человек, опоил ребят какой-то наркотой и помог нас похитить. Его не жалко грабить. И заткнуть тоже есть чем: можно пообещать, что если он будет молчать, то и мы никому не скажем о его злодеянии. Кроме того, он оставил себе нашего Шарика, неплохо было бы собачку забрать. Вопрос только в том, как к этому дядьке подобраться. Он же меня в лицо знает.

Пако внимательно посмотрел на Ольгу и с надеждой предположил:

— А может, он тебя не узнает с синяками?

— Если бы в Мистралии на каждом шагу попадались блондинки, то, может, и не узнал бы. А так узнает. Да и Шарик меня немедленно выдаст, как только увидит.

Пако еще немного пошевелил мордой и объявил, что устал думать.

— Тогда отдохни и покушай, — решила Ольга и полезла в печь за горшком. — Должно было уже протушиться как следует. Осторожно, горячее… Куда лапами, ложку возьми! Ешь, а потом немного поспим.

— Так ведь на улице день!

— Вот и хорошо, днем поспим, а пойдем ночью, чтобы нас никто не видел. Может, если спать будем днем, так я и в лесу не замерзну… В общем, потом разберемся, а сейчас я спать хочу.

Дорога до Лондры оказалась вдвое длиннее, чем предполагал Элмар. По пути к ним прибивались все новые и новые беженцы — маги, спешащие на север, мистики, бегущие от возможных репрессий, просто перепуганные жители, по какой-то причине решившие искать спасения в дальних странах. Многие шли пешком, замедляя движение отряда, но бросить на дороге людей, которые попросили защиты, — в высшей степени недостойно. Ни один из паладинов даже не заикнулся о подобном. Даже в качестве теоретического рассуждения.

В Лютеции пришлось задержаться на целый день дольше, чем рассчитывали, и эти два дня до сих пор вспоминались как тяжелый бредовый сон с сильного перепою.

Агнесса упиралась и отказывалась ехать, объясняя, что бросить государство на Луи — это все равно что бросить его вообще. Одновременно ее величество пыталась спровадить на север всех своих детей, причем наследника навязчиво совала лично Элмару в руки, от чего доблестный герой пришел в ужас и быстро сунул младенца принцессе Люсиль, которая столь недальновидно отиралась под локтем его высочества в ожидании совсем иных знаков внимания.

Едва успели уломать Агнессу, закатила истерику принцесса Жасмина. Она безобразно рыдала и кричала, что «никуда не поедет, пока не…» Условий Элмар не уловил, так как девчонку быстро увели в ее покои, но ощутил желание перебросить упрямых дам королевского дома Галланта через седло, как принято у варваров, и увезти куда следует, не обращая внимания на возражения.

Вечером куда-то пропали все три принцессы. Искали их до ночи под причитания нянек, ругань стражников и фантастические гипотезы главы галлантской контрразведки. Элмар принял посильное участие, проверив палатку кавалера Лавриса. По логике вещей, там должна была обнаружиться блудливая Люсиль, но к своему изумлению и негодованию принц-бастард нашел в обществе Лавриса малолетнюю истеричку Жасмину. Шокированный и разгневанный первый паладин сгоряча обозвал приятеля падшим растлителем и съездил по физиономии. Лаврис первым делом обиделся и дал сдачи, а уже потом объяснил, что его неправильно поняли. В общем, неловко получилось, нехорошо как-то. Лаврис ведь ничего такого не сделал и даже не намеревался, просто девочка плакала, а ее никто не хотел выслушать. А у нее несчастье. Какая-то ненормальная ворона утащила у нее черепаху. Бедный ребенок неделю эту ворону гонял и просил взрослых о помощи, но никто не слушал и не верил. А кончилось все тем, что целеустремленная ворона все-таки улучила момент, открыла клетку и утащила бедную черепашку. Самое ужасное, опять никто не верит и все норовят уложить принцессу в постель и напоить какими-то лекарствами, хотя она совсем не больная.

Благородные паладины немедленно изъявили желание выслушать и по мере сил как-то помочь, о чем очень скоро пожалели. Как выяснилось, принцесса Жасмина своими глазами видела, как милый пушистый кролик самостоятельно открыл свою клетку, выбрался на волю и помог вороне выкатить черепаху за окно. После этого поведение жестокосердых взрослых стало для слушателей понятным и объяснимым. Дабы не расстраивать бедняжку лишний раз, они пообещали обязательно поискать пропавших животных, отвели принцессу домой и пошли пить за примирение.

Элмар на этот раз ограничился одним кувшином белого игристого, зато Лаврис набрался, как извозчик перед выходным, и долго, вдохновенно жаловался на жизнь. Повод, конечно, был, кто бы спорил. Элмар и сам бы обиделся, если бы дама, с которой он имел счастье быть в близких отношениях, в ответ на приветствие посмотрела на него свысока и сказала: «Извините, монсир, не припоминаю, чтобы мы были знакомы». Но с другой стороны, Лаврис тоже должен был соображать, куда лезет со своими приветствиями. Он что, ожидал, что королева ему в объятия бросится и попросит младенца признать? Как дитя малое, честное слово.