Олаф Бьорн Локнит - Алая печать

– Давно он к вам приходит? – небрежно поинтересовался я.

– Годика полтора, ваша милость, – ответствовал владелец «Амфитерна». – Вроде бы дворянин, но гербов никаких. Чувствуется, что кошелек отнюдь не пустой, однако же одевается скромно, хоть и ярко.

Хозяин начал покашливать и хмуриться. Видимо, ему не нравились вопросы, касающиеся его посетителей. Пришлось поддержать разговор с помощью выложенных на стол золотых ауреев.

– Один ходит или с компанией? – продолжал наседать я.

– Однажды, – понизив голос до трагического шепота и воровато оглянувшись, сообщил хозяин, – господин, о котором вы спрашиваете, явился рука об руку с самим месьором Аррасом, придворным магом государя Нимеда. Поели, выпили, но, как я слышал, разругались и досточтимый Аррас ушел. А так, обычно, с девицами приходит.

«Ясно, – подумал я. – Предок по-прежнему неравнодушен к прекрасной половине рода людского. А про Арраса – весьма интересное сообщение. Надо будет учесть, что Райан как-то связан с королевским дворцом. Однако что делает в Немедии мой бессмертный родственник? Насколько я знаю, ему всегда не сиделось на месте и в любой из стран он задерживался не более, чем на полгода или того меньше. Неужели то самое „чужое колдовство“ сумело настолько заинтриговать Райана? Он всегда любил необычные загадки, и чтобы непременно с подвохом и приключениями…»

Я потребовал клочок пергамента, нашел в поясной сумочке свинцовый карандаш и быстро написал по-аквилонски:

«Надо немедля увидеться. Забирался на Башню, посмотрел, ничего не понял. Ежедневно буду приходить обедать в „Амфитерна“ к четвертому полуденному колоколу. Маэль».

– Передашь записку месьору с собакой, – распорядился я, передавая краткую депешу владельцу салона и тем самым еще более усиливая его подозрения. Хозяин мельком глянул на незнакомый ему аквилонский алфавит, а я отчетливо различил, какие мысли ровным строем маршируют за его вспотевшим лбом: чужестранные конфиденты, аквилонские лазутчики, контрабанда лотоса, незаконная торговля… А то и хуже – колдовство!

Пришлось лениво объясниться:

– Месьор Райан разводит кофийских бойцовых собак, а в Аквилонии такая порода редкостна. Хочу купить полдесятка щенков.

– Да-да, конечно, – зачарованно пробормотал хозяин. – Удивительные животные. Особливо по линии изумительно плоского профиля, злобности и слюнявости. Как же-с, месьор граф, передам. Непременно.

Я покинул «Амфитерна», терзаясь подозрениями – ну как донесет куда следует? В Королевский Кабинет? А что, собственно, такого? В каком законе сказано, что благородный аквилонский дворянин не может встречаться с другим дворянином на предмет приобретения замечательно брудастых псов кофийской бойцовой породы?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Из записок Долианы, баронессы Эрде – III

«Возврата нет»

Бельверус, Немедия.

11 день Первой весенней луны.

Итак, молодой человек, выдававший себя за незаконного отпрыска знатного кофийского рода, вовсе не являлся таковым. Звали его не Владом Зимбором, а Маэлем ди Монброном из Аквилонии, и, как я совершенно верно заподозрила, его ремесло имело прямое отношение к департаменту, коим заведовал мой отец. С одной маленькой разницей – граф ди Монброн занимался известными темными делишками в пользу Аквилонии.

Я совершенно не ожидала, что стану третьей участницей разговора между аквилонским конфидентом и главой Вертрауэна. Все получилось как-то сумбурно и неожиданно: вот отец поднимается по широкой лестнице, а наверху нас ожидает взволнованная Цинтия – песочные кудри растрепались, нервно стиснутые руки прижаты к груди, серо-зеленоватые глаза лихорадочно поблескивают. Цици, похоже, выскочила из комнаты следом за мной, но деликатно обождала, дав отцу и дочери встретиться без лишних свидетелей.

– Вашу милость отпустили! – обрадованно возопила Цинтия, когда мы достигли верхней площадки. – А я… а мы так переживали! Что ж такое делается? Неужели месьора канцлера в самом деле убили? А кто? Ой, я совсем запуталась! Об этом ведь нельзя говорить? Это секрет?

– Это загадка, решения которой я пока не отыскал, – его светлость Мораддин со всем положенным пиететом раскланялся с немедленно смутившейся Цици. – Госпожа Целлиг, я никогда бы не мог пожелать лучшего друга для нашей семьи, нежели ты. Однако при нынешних обстоятельствах считаться знакомым нашего дома становится небезопасно.

– Фи! – горделиво вскинула головку Цинтия. – Королевская немилость – облако в чистых небесах. Рано или поздно ветры унесут его прочь. Но раз меня изгоняют… – она состроила насмешливо-оскорбленную гримаску. – Я удаляюсь в изгнание, поселюсь где-нибудь в пустынных горах Стигии и буду питаться исключительно сушеными кузнечиками! Можно мне придти завтра? Если, конечно, меня пропустит королевская стража?

– И завтра, и послезавтра, и когда пожелаешь, – Мораддин Эрде, несмотря на плохое настроение, все же слегка улыбнулся. – Передавай мои наилучшие пожелания твоим уважаемым батюшке и матушке.

– Непременно! – Цинтия побежала вниз, звонко выстукивая каблучками по ступенькам. У дверей обернулась, беспечно помахав нам на прощание.

– Она прелесть, правда? – вполголоса заметил отец. – Удивительно, каким чудом ее беспутный папаша сумел воспитать эдакое сокровище. Хэлкарс Целлиг – человек, которого способна угомонить только смерть. Мошенник по призванию, тип, не решающийся открыто враждовать с законом и не собирающийся ему подчиняться. Мог отыскать лазейку там, где все остальные расшибали лбы всмятку. Сколько он мне крови попортил, пока я не припер его к стене и не убедил, что пора заняться чем-нибудь более полезным, нежели продажа несуществующих золотых рудников в Коринфских горах и подделка закладных писем уважаемых торговых домов! Мне, и госпоже Лиа Целлиг, с величайшим трудом удалось вернуть этого неплохого, в сущности, человека к скромным радостям домашнего очага. Теперь барон Целлиг развлекается тем, что от случая к случаю безжалостно обдирает в кости любого противника и коллекционирует редкости. Его галерея, пожалуй, может считаться самой обширной в Бельверусе.

Я невольно фыркнула. Да, барон Целлиг, если верить мнению отца и моим собственным умозаключениям – личность весьма примечательная.

Мой первый урок мастерства лазутчика прошел более чем увлекательно. Вскоре я от души посочувствовала бедняге ди Монброну – он отчаянно старался как можно лучше выполнить возложенные на него поручения, а в итоге оказался всеобщим посмешищем. Те, кто послал его в Немедию, сделали все, дабы привлечь внимание к своему порученцу, и преуспели в своих намерениях.