Олекса Чернышев - Не стреляй в ангела

Поймав удобный момент, я сделал шаг в сторону нападавшего и левой рукой перехватил его кисть с бутылкой, а правой ткнул его в живот, сложив ладонь наподобие лодочки. Я с отвращением почувствовал, как от сильного удара рвется брюшной мышечный корсет, и кисть проникает в горячую влажную плоть. Парень свалился на пол, закрыв живот ладонями, и по его пальцам побежали темные струйки крови.

Третий грабитель расстроился, увидев печальную участь своих коллег, и резво извлек из кармана «бульдог» двадцать второго калибра, в явном намерении пустить его в дело. Меня это разозлило настолько, что ярость затуманила мозг. Нас разделяло метра четыре, и я уже не успевал достать своего противника. Я решил поступить иначе.

Я посмотрел бандиту в глаза и деланно улыбнулся, нащупывая в его мозгу невидимые глазу рычаги. Я все продолжал стоять и улыбаться, а грабитель тем временем мучительно боролся с собой, раздираемый противоречивыми чувствами. Он то хотел пальнуть в меня, а то вдруг ни с того ни с сего — в себя. Наконец здравый смысл восторжествовал, и бандит вставил дуло пистолета себе в рот. Выстрел прозвучал на удивление тихо.

Когда труп упал, перевернув при этом стулья и стол, в баре воцарилась тишина. Только сейчас я заметил, что Роберт уже пришел в себя и удивленно посматривает то в мою сторону, то в сторону безжизнненного тела грабителя.

— Зачем ты это сдалал? — спросил Роберт негромко.

— Что именно? — не понял я.

— Зачем ты заставил его пустить себе пулю? — глаза Роберта горели. По всему было видно, что он принял случившееся слишком близко к сердцу.

Я внимательно посмотрел на него, стараясь понять причину его недовольства.

— Тебя хотели ограбить, — напомнил я. — Это грабители, а не послушники монастыря. Да и с чего ты взял, что это я его заставил нажать на курок?

— Ну и что из того, что грабители? Зачем же так?! — закричал он. — Я не знаю, как ты это сделал, но я уверен, что это ты. Ты ведь мог просто отнять у того парня пистолет, не убивая его! Замолчав, Роберт добавил уже в полголоса:

— Ты — зверь, Марк.

— С лушай, Роберт, — я начал кипятиться. — Тебя грабили, и я вмешался. Тебе разбили голову и пытались нечто подобное проделать со мной. Может быть, я спас тебе жизнь. Так будь добр, оставь свою критику при себе.

— Спасибо!.. — бросил Роберт, и до приезда копов мы не обмолвились с ним ни единым словом.

Я не испытал особой радости, когда вновь увидел Тулоса, который мне уже изрядно надоел. Он осмотрел тела, допросил Роберта, и в конце концов, очередь дошла до меня.

Я обстоятельно рассказал о случившемся, упустив подробности о причинах самоубийства третьего грабителя. Из вопросов Тулоса я понял, что Роберт также поделился далеко не всем чем мог. В любом случае то, что я сделал, было невозможно доказать, и мой поступок не подпадал ни под какую статью.

Когда были соблюдены все формальности, шериф посмотрел мне в глаза и спросил:

— А почему вы в очках?

— Это мое право — носить очки, — ответил я с иронией. — С глазами у меня не все в порядке.

— Можно узнать фамилию вашего врача?

— Не ходил я к врачу, — отрезал я.

— Вы очень лихо разделались с тем парнем, — Тулос показал пальцем на свой живот. Он выждал паузу, закурив тем временем сигарету.

— Что-то слишком много трупов вокруг вас, Шнайдер, — заметил Тулос тоном, который не предвещал ничего хорошего.

Я промолчал, сочтя излишним комментировать слова шерифа. Он постоял немного в задумчивости дымя сигаретой. Конечно он был прав, но не мог же я рассказать ему всю правду?

— Я могу быть свободным, шериф? — спросил я.

— Да, да. Конечно, — ответил он, оторвавшись на секунду от своих размышлений.

— Кстати, будьте поосторожней. Ваш меч сегодня кто-то загадочным образом украл прямо из сейфа.

— Как это случилось? — поинтересовался я с деланным любопытством.

— Он просто взял и исчез. Испарился, — ответил шериф и развел руками. — Но это еще не все. По сообщению соседей, в своей собственной квартире мы обнаружили убитую женщину, и, по всей видимости, ее закололи чем-то похожим на ваш меч. Такая толстушка была, я не знаю как у кого-то рука на нее поднялась…

Меня словно обдало ушатом холодной воды. Я с трудом взял себя в руки и вышел из бара в наипаршивийшем настроении. Не было слов, не было ни одной разумной мысли. В конце концов, я решил воспринимать жизнь такой, какая она есть. Что мне еще оставалось?

Меня беспокоило то, что Томас не снимал трубку, и что его не оказалось в баре. Я поймал такси и через десять минут я был у его дома.

Я позвонил в дверь, но на звонок никто не прореагировал, как будто в квартире никого не было. Я позвонил еще, на этот раз более решительно. У меня было о чем ему рассказать, и даже если Томас был не один, он мог бы пережить мой визит.

Я в растерянности посмотрел на замочную скважину и заметил в ней ключ, вставленный изнутри. Теперь я разволновался всерьез. Без присутствия полиции дверь ломать не хотелось, так как потом этот поступок было бы сложно объяснить, поэтому я прибег к помощи магии и через пять минут материализовался по ту сторону двери.

— Томас! — позвал я его громко. — Где ты, черт тебя подери! В ответ не раздалось ни звука, и я прошел вглубь квартиры.

— Томас, это я, Марк! — я снова нарушил тишину, поочередно заглядывая в комнаты.

И в гостинной, и в кабинете никого не оказалось. Осталась последняя комната, дверь в которую я никак не мог заставить себя открыть. Я уже чувствовал, что сейчас перед моими глазами предстанет что-то страшное. Но глупо было стоять перед дверью, раз уж я сюда пришел.

— Том, ты здесь? — спросил я с надеждой, и мой голос прозвучал как-то одиноко в этой настороженной тишине просторной квартиры.

Я открыл дверь и увидел Томаса. Он лежал на кровати, укутавшись одеялом по самый подбородок. Его лицо было неподвижно, и я сразу почувствовал, что передо мной лежит покойник.

— рНЛ, — ЯЙЮГЮК Ъ. — рНЛ…

Я видел много смертей за последнее время, но смерть и Томас для меня были абсолютно несовместимыми понятиями. Я не мог поверить, что Томас мог стать вдруг мертвым и лежать вот так, неподвижно и абсолютно безнадежно. Я подошел ближе и потрогал его лоб. Он был холоден и тверд как камень.

Я медленно приподнял одеяло, и из моей глотки вырвалось что-то, похожее на сдавленный хрип: голова Томаса была отрублена и приставлена обратно к телу, отчего он напоминал чудовищную детскую куклу, сломанную ребенком и неумело сложенную обратно, чтобы избежать родительского наказания.