Гай Гэвриел Кей - Львы Аль-Рассана

Словно в ответ на эти тревожные мысли, король появился у нее на пороге. Его волосы и одежда были влажными, что еще раз свидетельствовало в пользу ее последней мысли: какой уважающий себя мужчина купается так часто, как король Рамиро? Даже ашариты в своих далеких восточных землях этого не делали. Роскошные ритуалы купания были характерны только для сибаритских дворов Аль-Рассана, обитатели которых не соблюдали аскетических ограничений собственной веры. «Слишком долго он пробыл при дворах правителей юга, — снова подумала королева Инес, — и к тому же в таком возрасте, когда был еще молод и внушаем». Она искоса взглянула на супруга, не желая поощрять его более откровенным восхищением. Невозможно отрицать: на пороге ее комнаты стоял очень красивый мужчина. Высокий, хорошо сложенный, с квадратным подбородком. Пусть его волосы рано поседели, но усы оставались черными как смоль, и он не выказывал никаких признаков утраты способностей или остроты ума в военных и политических делах.

И в делах более интимных тоже.

Коротким жестом, хоть и весьма учтивым, король отпустил ее служанок и рабов, а также двух стражников у дверей. Рамиро подождал, пока все они выйдут, потом прошел по новому ковру и остановился перед низким креслом Инес. Он улыбался. Она хорошо знала эту улыбку.

— Иди сюда, жена, — сказал он. — События этого утра навеяли мне любовное томление.

Инес не желала смотреть ему в глаза. Она уже знала, что почти все навевает ему любовное томление. Сжимая свой солнечный диск, как маленький щит, она пробормотала:

— Я уверена, что вы убили славного кабана. Но разве одна из наложниц не может удовлетворить аппетит моего повелителя, прежде чем он потревожит меня?

Рамиро рассмеялся.

— Сегодня — нет. Сегодня у меня возникло желание любоваться телом спутницы моей жизни и прикасаться к ней, врученной мне нашим господом богом. Давай, Инес, позабавимся, а потом я расскажу тебе, что произошло в лесу.

— Расскажи сейчас.

Проблема заключалась в том, как вынуждена была она слишком часто признаваться своим личным духовникам, что Рамиро трудно было отказать. Они настаивали, чтобы она использовала его страсть к ней как средство привить ему любовь к истинной вере, но, к бесконечному сожалению королевы, эффект от таких противостояний был скорее обратным: благодаря природному пылу или мастерству в любви — вероятно, полученному от куртизанок Аль-Рассана, — Рамиро с большой ловкостью разрушал ее самые благие намерения.

Даже сейчас, в разгар жаркого летнего дня, под стук плотников и гам снаружи, когда суровые слова о конце света еще звучали у нее в ушах, королева Инес обнаружила, что дыхание ее слегка участилось, потому что в присутствии мужа в ее воображении возникли определенные образы. И это несмотря на то, что прошло почти двадцать лет и она хорошо знала о его порочных наклонностях и отсутствии благочестия. И Рамиро читал эти чувства в ней так же легко, как священники читали самые святые книги Джада. Сейчас он не спеша протянул руку и взял из ее пальцев диск бога.

— Держи меня так же крепко, — прошептал он, откладывая диск в сторону и поднимая жену на ноги сильными руками. — Люби меня так, как любишь бога. — Потом он обнял ее и притянул к себе. Это заставило ее убедиться в том, что у короля Вальедо совсем ничего не надето под белым шелковым халатом. И когда он пригнул ее голову к плечу, чтобы поцеловать, на Инес снова нахлынули все необузданные, пугающие ощущения, как бывало всегда в подобных случаях.

«Мне придется искупить этот грех», — сказала она себе, когда их губы встретились.

Он начал разматывать ткань, держащую локоны ее рыжих волос. Позднее она попросит совета и поддержки у святых наставников. Ее руки сами по себе, отяжелевшие, словно к ним привязали гири, заскользили вверх по его халату и ощутили под ним его твердое тело. Рамиро отстранился, потом снова жадно нагнулся к ней и прикусил уголок губ.

«Мои духовники, несомненно, выскажут мудрые, утешительные мысли», — сказала себе королева. Теперь ее пальцы сплелись у него на затылке. Она дернула его за волосы, и отнюдь не нежно. Король рассмеялся. От него пахло какими-то восточными пряностями. Это тоже внушало тревогу. Это несправедливо. Ей потребуется очень большая помощь, чтобы снова вернуться в чистое царство духа. Но в этот момент, когда супруг легко поднял ее на руки и отнес на широкое ложе, которое он поставил в ее новых комнатах, королеву Вальедо гораздо больше волновали, к ее великому смущению, все более настойчивые желания плоти.

В какое-то мгновение она громко прокричала его имя, а в другое мгновение, наполненная обычной смесью желания и стыда, она оказалась сидящей верхом на его великолепном теле, зная, что такой способ сочетания является еще одним наследием развратного Аль-Рассана. Но королева не в силах была сдержаться и не стонать от наслаждения, которое он ей дарил. «Наслаждение мирское, — сказала она себе с некоторым отчаянием, двигаясь на нем вверх и вниз, пока его пальцы дразнили и ласкали ее груди. — Мирское, только мирское. Царство господне совсем другое. Оно вечное, святое, золотое, возвышенное, сияющее, не связанное со смертными телами…»

— Ох! — произнесла королева Вальедо, словно испытывая огромное изумление, и замерла.

Второй крик, который вырвался у нее через мгновение, был, в своем роде, признанием.

— Расскажи мне, что там произошло, — попросила она через некоторое время.

Он любил лежать, непристойно сплетясь с ней телом, после совокупления. По крайней мере, в этом она могла ему отказать. Инес накинула одежду и заставила его тоже прикрыться, перед тем как вызвала одну из служанок и велела принести прохладительные напитки. Удовлетворенный Рамиро насмешливо улыбнулся и повиновался.

Служанка принесла для него пиво и грушевую настойку для королевы, а потом удалилась. Сейчас Рамиро лениво раскинулся на кушетке, а Инес сидела рядом на скамье с вышивкой в руках. Она вышивала новый кармашек для своего солнечного диска, чтобы подвесить его к поясу.

— Все прошло на удивление хорошо, — сказал Рамиро, поворачиваясь на бок и подпирая голову одной рукой. Он смотрел на нее с таким откровенным восхищением, что на ее щеках снова вспыхнул яркий румянец. — Между прочим, спасибо. Мне больше всего нравится, когда ты оставляешь волосы распущенными.

Она сделал это не намеренно. Просчет. Она совершала грех, гордясь своими волосами, и в качестве наказания почти всегда носила их стянутыми в тугой узел на затылке. Инес смущенно убрала с глаз прядку волос. Она понимала, что если начнет убирать их сейчас, то он над ней посмеется.

— Сегодняшнее утро, — твердо произнесла она. — Мы говорили о сегодняшнем утре.