Сергей Сергеев - Антимир

"Школа? Школа нет, там ставят вопросы, отвечают на них и требуют повторить. Никакой самостоятельности и инициативы. Значит раньше. Так что же было раньше?"

Он начал перебирать скудные отрывки из самого раннего детства. В его памяти восстанавливалось, как ему одно время снились кошмары, он ложился спать и проваливался в тёмную бездну, летел и орал, просыпался от своего истошного крика или от потряхивания, когда тормошила его мать. Иногда во сне за ним гонялись монстры, и он бежал от них, а пробуждался и чувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Матери надоело вставать по ночам, и она отвела его к местной деревенской знахарке. Дородная тётка, которая с трудом переносила своё грузное тело на больных ногах, зажгла свечку, пошептала что-то над ним и сказала матери:

— Это кто-то его напугал, придите домой, нарисуйте отметину его роста на двери, как перерастёт, так всё и пройдёт.

Действительно всё закончилось неожиданно, кошмары сами собой перестали сниться, когда дед, любитель измерять рост внука и называющий его сыночком, в очередной раз занялся такой процедурой, то все удивились, как он быстро перерос старую метку на целую толщину пальца.

"Всё не то, что-то было ещё". И тут ему вспомнилось, как он не любил спать днём и его укладывали или бабушка или дед, так как родители в такое время всегда были на работе. Кто-то из них ложился с ним на мягкую постель, гладил по головке и рассказывал ему что-то, и он засыпал.

Они закрывали уголок за голландкой, так называлась печь для обогрева дома, занавесью из ситца, оставляли у кровати железный горшок с крышкой и уходили по своим делам. Да-да, вот тогда что-то произошло. Он видел кого-то, но ему сказали, что это всё приснилось, что это плод его воображения. Интересно, что же было тогда на самом деле?

После этого он стал любителем слушать необычные истории, когда дома у них собирались деревенские бабушки, в основном их родственники, и рассказывали мистические страсти про святых, покойников, про бога. Он сидел и внимал, раскрыв рот, боясь пропустить хоть одно слово. Потом он пошёл в школу, там ему быстро вправили мозги, да и бабушки стали собираться всё реже, а затем они просто куда-то подевались. В школе про бога и религию отзывались нелестно, так и вырос осознанный атеист с мистикой в подсознании.

"Давненько я этого уже не делал".

Он решил сделать попытку заглянуть в прошлое, в закоулки забытого детства, но что будет якорем, пока не придумал. Якорем он называл то, что зацепит его сознание за реальность, прошлый раз в такой роли выступил будильник. Якорем может быть и кто-то, кто рядом, кто сумеет вернуть его на грешную землю. По таким пустякам он не хотел обременять Марию, да она и могла не одобрить данную идею, более похожую на блажь, на баловство.

Новое не изобреталось, и он поставил будильник на сотовом телефоне на пять минут вперёд и положил его рядом с собой. Откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и расслабился.

Спокойствие и теплота наполняли его изнутри. Он мысленно представил, как совмещаются кнопки, на его безкнопочном браслете, как выбирается нужная комбинация. Серый туман ожил, задвигался. Он летел в нём, он это чувствовал. Он приближался к свету; с боков, снизу, сверху стали проскальзывать искорки. Их становилось всё больше, и они удлинялись. Наконец световое пятно начало расширяться и захватывать весь горизонт, весь обзор, и он влетел в него. Яркий свет ослепил его, так как туман неожиданно кончился, но и это продолжалось недолго. Всё погасло и высветилось снова, но полёта уже не было, не было и слепящего света, и серого, плотного тумана тоже не было.

Живая картинка. Полумрак. Белобрысый мальчик спит на кровати. Он лежит на тёмно-красном плюшевом покрывале, а голова на уголке длинной, почти в ширину кровати, подушки. Он лежит на боку, лицом в сторону стены, на которой висит плед с рисунком леса и оленя на переднем плане. Накрыт ребёнок детским байковым одеялом.

Вдруг он переворачивается на спину и открывает глаза, будто и не спал вовсе, а только притворялся и ждал когда все уйдут, но лицо выглядит заспанным, на левой щеке красная полоска, которая продолжается до лба и там обрывается. Веки припухшие и полностью не открыты, но из светло-голубых радужных оболочек видны зрачки, которые направлены в потолок. Там что-то интересное или просто, взгляд спросонья направлен вверх. Проверить, куда он смотрит, нет возможности потому, что оттуда за ним и наблюдают.

Где-то там за стеной послышались приглушённые голоса и бряканье пустых ведер, мальчик приподнял голову, вслушиваясь, но звуки прекратились. Он негромко позвал:

— Баба!

Ответа не последовало. Ребёнок подождал ещё немного, откинул одеяло, сел и, подгибая ноги в серых простых колготках, на заду скачками придвинулся к краю кровати. Перевернувшись на живот, слез с неё и, встав на ноги, приблизился к занавесу, который был лишь в полуметре от кровати.

Маленькими ручонками мальчуган ухватил низ занавеса и потащил его в направлении печки. Проделывал он это деловито и упорно, было видно, что навыки уже отложились в его памяти прочно. Занавеска поначалу не поддавалась, лишь вытягивалась всё больше и больше, превращаясь по верху в гармошку, а по низу скручиваясь в жгут, но вот не выдержав напора, тронулась и заскользила по натянутому проводу в голубой виниловой оплётке.

Дневной полумрак, создаваемый занавесом над кроватью, исчез, как только мальчик, похожий на маленького бурлака, зашёл за печку. Ему уже было трудно тянуть, так как на самом верху, там где ситец касался проволоки, образовался плотный тромб из материала. Бурлачонок попыхтел немножко где-то там за печкой, но занавес более не продвинулся ни на миллиметр, тогда он бросил его и вышел на свет.

Осмотревшись, он заглянул под кровать и с грохотом вытянул из-под неё белый эмалированный горшок. Вместе с горшком выкатился резиновый мячик, маленький, размером с бильярдный шар, зелёного цвета, с красно-сине-жёлтой полоской посредине, делящей его ровно на две половинки.

Удалив крышку, а сам, спустив в область колен колготки и детские трусики, подобрав майку, мальчишка усаживается на горшок. Он берёт в руки мячик и бросает его под кровать. Мячик ударяется под кроватью о стену и возвращается к мальчику, выкатываясь прямо ему под ноги. Так он проделал несколько раз и каждый раз мячик возвращался в район ног, но вот последний бросок оказался неудачным, вместо одного удара послышалось два. Мячик, срикошетив, выкатился ровно в метре от ребёнка, тогда он, используя ноги, придвинулся вместе с горшком к мячику, взял его в руки, тем же способом вернулся на прежнее место и снова бросил мячик под кровать. На этот раз послышался всего лишь один шлепок, а мячик вообще не выкатился.