Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха

В тот раз Конан приложил все усилия, чтобы не попасться ему на глаза. От его телохранителя, Нефрена, спрятаться оказалось труднее. Этот последний часто являлся на строительство и задавал зодчим множество вопросов, пристально наблюдая за тем, как они воплощали в камень нарисованное на выделанных овечьих кожах.

Странным в поведении Нефрена было то, что, несмотря на свою внешность человека весьма закаленного, он определенно избегал солнца. Обычно он прогуливался в обществе двоих рабов, которые несли над ним балдахин. А когда ему приходилось подолгу просиживать под пологом вне помещения, подле него обычно видели молоденькую рабыню. В ее обязанности входило смазывать его волосы маслом, а кожу – остро пахнущими мазями, явно для того, чтобы защитить ее от жаркого, как из печки, ветра с речной дельты.

Конан все посматривал на эту девчонку. Она, конечно, держалась с раболепным почтением, приличествующим ничтожным невольницам. Однако в каждом ее движении так и сквозило лютое отвращение к хозяину. Каждый раз, когда ей приходилось к нему прикасаться, на ее лице мелькал ужас и омерзение такой силы, что у Конана буквально кишки переворачивались в животе. Нефрен, со своей стороны, казалось, взирал на нее с презрительной насмешкой. Насколько его неподвижное, пересеченное морщинами лицо вообще способно было отражать какие-то чувства. Опять же и Конан никак не мог постичь причину ужаса девки. Одета она была в малюсенькие лоскутки, и киммериец отчетливо видел, что ее неплохо кормили и отнюдь не полосовали кнутом...

Молодой варвар нутром чувствовал, что необъяснимая странность Нефрена была некоторым образом связана с тайной пирамиды. Он жаждал разобраться, в чем же тут дело, и случай представился. Однажды, когда служаночка явилась за водой к общей цистерне, он подошел и попытался заговорить с ней на нижнестигийском диалекте.

– Ты до смерти боишься своего господина, – сказал он, доброжелательно улыбаясь. – Право же, ничего удивительного! Меня тоже тошнит от вида его рожи.

Она вскинула на него глаза, мгновенно округлившиеся от ужаса, издала какое-то невнятное блеяние – так пытаются говорить немые или те, кому вырезали язык, – и, повернувшись, кинулась наутек, расплескивая воду из кувшина, который несла. Нефрен услышал ее испуганный вскрик. Он обернулся, увидел Конана и, судя по ставшему пристальным взгляду, – узнал...

– А ну, приготовиться, дармоеды!.. Пошла, пошла!.. Давай тяни, вы, ублюдки речных угрей!..

По команде надсмотрщика восемьдесят сандалий одновременно прошуршали по камню, сорок обожженных солнцем человеческих тел напряглись, словно единое многочленистое насекомое, извивавшееся на самом верху недостроенной пирамиды. Кожаный такелаж заскрипел в намасленных блоках, и громадный угловатый камень стал косо приподниматься из своего гнезда, пока его верхний край не заскреб по одной из трех крепких деревянных опор.

– Держи! Держи на весу!.. – распорядился надсмотрщик.

Не закрепляя каната, работники налегли на него, удерживая глыбу в нескольких ладонях от каменного основания.

– А теперь – рычаги! Да ровнее, ровнее, не то напортачите!

Здоровенный, голый по пояс надсмотрщик с важным видом расхаживал туда и сюда. Однако троим людям с длинными деревянными рычагами, которые пытались отодвинуть камень от соседнего, мало было проку от его указаний.

Подойдя к краю стены, он посмотрел вниз, на Конана. Тот висел на веревке, стараясь засунуть инструмент в узкую щель.

– Пошевеливайся, варвар! Вся команда тебя только и ждет!..

– Заткни пасть, шлюхино отродье! – зарычал в ответ киммериец. – У тебя бы вышло не лучше, да только очко не выдержит спуститься сюда! Скажи-ка им там, чтобы не мух задницей ловили, а налегли как следует!

Конана вывесили туда, на почти отвесную стену, с тем чтобы он длинным ясеневым шестом выковырял осколок глыбы, треснувшей при установке и теперь мешавший ей притереться к соседним блокам и основанию. Осколок оставался прижат весом камня. Конан висел на веревке, упираясь в стену широко расставленными ногами, и то тянул, то толкал, стараясь его высвободить.

– Идет!.. – покричал он наверх. – Навалитесь-ка еще с этой стороны!.. Есть!..

Конан наконец-то подцепил своим багром упрямый осколок и выдернул его вон. Камень пролетел между расставленными ногами киммерийца и скатился по крутизне вниз, чтобы занять свое место среди кучи разного строительного хлама. Глыба бухнула о соседнюю. Деревянные рычаги не успели вытащить, и она раскрошила их своей тяжестью.

– Есть там еще осколки помельче?.. Нет?.. Тогда опускай, только тихо, тихо, остолопы!

Несмотря на строгий приказ, истерзанные мускулы работников не выдержали нового напряжения, и глыба, заскрипев такелажем, быстро пошла вниз.

– Стой!.. Стой, во имя дьяволов Крома!.. – заорал Конан, но за шумом и скрежетом его никто не услышал.

Горячий вихрь пополам с пылью и мусором ринулся ему в лицо из-под камня; ослепленный, он потерял опору и качнулся на веревке, как маятник, вдоль стены. Внезапно почувствовав, что веревка поддается, он извернулся в воздухе, вскинул вверх свой багор и уцепился им за край верхнего камня. Осторожно перебирая руками по древку, он подтянулся, вылез и сел на край каменной кладки.

Энергично протерев кулаками глаза, киммериец осмотрел веревку, на которой только что висел. И обнаружил, что в одном месте она на две трети перетерлась об остро обтесанный каменный край. Изрыгнув вереницу непристойных проклятий, Конан повернулся к надсмотрщику. Но этот деятель был уже далеко. Он вел свою команду по широким деревянным лестницам к следующему камню.

– Ты, что ли, пленник по имени Конан? – окликнул голос сзади. – Эй, иди-ка сюда! Дело есть!

Конан обернулся и увидел стражника в плаще и с поясом, обозначавшим его принадлежность к страже могил. Он жестом приглашал его к лестнице, что вела в глубокие внутренности гробницы. Рядом со стражником стоял другой человек, – судя по отделке его хлопчатой юбочки в складку, высокооплачиваемый ремесленник. Конан пожал плечами и поднялся на ноги, не забыв подхватить сандалии.

– Да, он, пожалуй, для этого дела подходит, – сказал мастеровой.

Это был молодой, чисто выбритый мужчина довольно хрупкой комплекции. Он не был так крепок и покрыт загаром, как люди физического труда, – видимо, привык работать внутри помещений, если не вовсе под землей. Подойдя, Конан заметил у парня на поясе циркуль. Ремесленник носил его так, как другие люди носят оружие или жезл власти. Чертежник, сообразил Конан. И что это принесло его сюда, заставив оторваться от пергаментов и чернильниц!..