Надежда Попова - И аз воздам

— Остается только отыскать аргументы, которые подействуют на нее саму, — скептически заметил Курт и, подумав, пожал плечами: — Хотя должна же она понимать: раз уж на той стороне заинтересовались ее дочерью, в покое ее теперь не оставят, даже если сейчас все завершится благополучно. Связываться с какими-то малефиками она не пожелает — непричинение зла людям это ее пунктик; стало быть, будет пытаться дочь от подобной судьбы уберечь. Прятаться в лесу снова она явно не жаждет, а отсюда должен следовать логичный вывод, что, кроме Конгрегации, защитить их с дочерью некому. Ну, а с логикой у Готтер все в порядке.

— Полагаешь, девочка действительно может представлять такую уж ценность? Или все дело в том, что Каспар решил, будто она твоя?

— Готтер не раз упоминала о том, что Альта, когда подрастет, станет «сильней ее». Откровенно сказать, не имею представления, что это может означать в отношении ведьминских возможностей, но наверняка что-то серьезное. И мы ведь еще ведать не ведаем, что за человек был ее отцом; как знать, быть может, и от него девочка унаследовала нечто такое, что усилило ее таланты, полученные от матери… Готтер сказала, что подобрала его раненым, и именно от ран он все-таки умер. Человек, который в предсмертном состоянии способен на постельные подвиги (ну, не изнасиловала же она его, в самом деле, пока он был в бессознании?) ad minimum отличается невероятно глубокой витальной силой; или же Готтер умолчала о том, что наемник этот тоже был их ведьмачьей породы. Словом, как ни крути, а от Альты Каспар теперь не отвяжется: бросать любимые игрушки не в его привычках… Что? — нахмурился Курт, уловив на себе пристальный оценивающий взгляд, и Адельхайда пояснила, осторожно подбирая слова:

— Ты иначе стал о нем говорить. Сдержаннее как-то. Так же, как о любом другом, с кем тебе приходилось иметь дело… Остыл. Это хорошо.

— А у тебя какие успехи? — не ответив, спросил Курт. — Есть чем похвалиться, кроме по дешевке снятого домика и знакомства с сомнительными дельцами?

Адельхайда помедлила, несколько мгновений глядя на него неотрывно, и вздохнула, снова улегшись на спину и подложив руки под голову:

— Нет, мне особенно хвастать нечем… Для начала, я не слишком вольна в действиях и довольно ограничена в интересах, которые могу проявлять публично: присутствие мое в городе объясняется паломничеством, в частности — здесь меня привлекают Бамбергский всадник[32] и (уже приватно) общение с епископом. Георг фон Киппенбергер — личность занятная. Почти все время он проводит в своей резиденции, однако известен при этом весьма плотным вниманием к делам города и настоящей благотворительностью. Настоящей — то есть, не парой монет в год и словесным благословением на благо местного госпиталя, который, если уж на то пошло, содержится почти исключительно на его средства. При этом — имеет долю в делах торгового дома Гайер, и по слухам — весь доход именно на благотворительность и спускает.

— «Торговый дом»? Id est, эти ушлые ребята занимаются не только скупкой домов?

— Скупка домов, — кивнула Адельхайда, — посредничество во многих товарных поставках, от продуктов до камня, владение и сдача внаем (или все та же перепродажа) торговых мест и лавок… Епископ практически не лезет в их дела, но получает часть дохода от сделок. И откровенно говоря, гложут меня сомнения относительно созданного в Бамберге образа. По крайней мере лично я ни разу не встречала сановных благотворителей, чьи слова не расходились бы с делом. Я намекнула ему, что хотела бы встретиться и обсудить некоторые вопросы по сотрудничеству и преумножению сих капиталов и влияния (за малую мзду, разумеется), но ответа еще не получила. Мерзавец тянет время.

— Сколько благоговения перед саном, — усмехнулся Курт с показной укоризной, и Адельхайда коротко улыбнулась в ответ:

— Он обо мне наслышан, но к женщинам, кои занимаются мужским, по его мнению, ремеслом, относится довольно неприязненно… да и к женщинам в целом тоже; посему — убеждена, невзирая на заманчивость моих предложений, задержка будет долгой, попросту чтобы дать понять, кто тут главный. Меня это особенно не тревожило бы, если б не затягивало дело… Сам ты с господином фон Киппенбергером, как я понимаю, еще не имел чести беседовать?

— Думал об этом, — кивнул Курт, — но не могу измыслить достоверного предлога. Явиться к нему как представитель Конгрегации и прямо спросить, что происходит в городе и откуда такой вал судов над малефиками? Он вполне здраво осведомится о том, почему я не задаю этого вопроса обер-инквизитору, а если дать понять, что именно деятельность обер-инквизитора меня и смущает, так же логично он спросит, отчего этим занимаюсь я, а не кто-то из кураторов. Тем паче, что мое здесь пребывание de jure не связано с проверкой благонадежности Официума, и я всего лишь расследую исчезновение inspector’а. Да и de facto тоже…

— Стало быть, ждем либо удобного случая, либо — пока он мне ответит. Предложение мое он наверняка не примет (оно попахивает не вполне законными делишками), но встретиться — встретится, любопытство и жажда наживы свойственны всем.

— А вдруг примет?

— Надеюсь, нет, — поморщилась Адельхайда. — Дела в Бамберге мне совершенно ни к чему — у меня нет здесь ни своих людей, ни связей, и я уйму сил положила на то, чтобы мое предложение выглядело как заманчивое, но опасное.

— Нет связей? — переспросил Курт. — А как же Гайеры?

— С ними я пока всего лишь свела некоторое знакомство и не думаю, что мысль допустить в свои угодья другую хищную рыбину так уж будет греть им сердце. Они обо мне тоже слышали и уже дали понять, что в Бамберге я всего лишь гость; в каком-то смысле коллега — но безо всяких надежд на приложение своих талантов на их территории. Для общения же с сим семейством как раз моя женская натура и играет мне на руку: Лютбальд Гайер тоже относится к дщерям Евиным с предубеждением, но, в отличие от епископа, более с добродушным снисхождением, нежели с неприязнью, и все-таки с большей терпимостью. Поэтому он с удовольствием делится со мною мелкими хитростями опытного дельца, попутно вдаваясь в историю города и детальности последних событий.

— Лютбальд Гайер, — повторил Курт задумчиво. — Его имя я слышу уже второй раз, однако, упоминая о сделках с жильем, все говорят «семейство Гайер».

— Лютбальд — старший брат, — пояснила Адельхайда, — принял дело от отца. Младший, Вигнар, пока лишь у него на подхвате и самостоятельно сделок не заключает — учится и помогает брату по мере сил и способностей. In universum[33], они довольно милые люди, если забыть о том, что могут оказаться причастными к убийствам, подставным осужденным и устранению Георга Штаудта.