Леонид Бутяков - Меч Владигора

— А с того, что прознал он о Черном колдуне Аресе, который под властью своей держал братоубийцу Климогу и все славное Синегорье. Наболтали ему, что молодой князь Владигор в битве с Аресом победил потому лишь, дескать, что сам с колдовством спутался. В подтверждение множество признаков указали.

— Это каких же?

— Известно, например, что Владигор волшебными способностями обладает: может в память чужую проникнуть, в чистом поле невидимым стать, голыми руками нескольких дюжих противников усмирить. С конем своим златогривым как с человеком беседует, и понимают друг друга прекрасно. Человекоптица по имени Филимон в друзьях у Владигора. Не говоря уж о подземном народце, который Синегорскому князю отныне самоцветы и злато-серебро во дворец поставляет, добывая их, между прочим, с помощью колдовского порошка самовзрывчатого.

— Да чего в этом страшного? — вмешалась Ольга. — Нашим Братским Княжествам издавна добрые чародеи покровительствуют. Они, как всякому ведомо, помогли синегорцам Правду и Совесть на родные земли вернуть. Они же и юного князя тайным наукам своим обучали. Разве не знал об этом Дометий?

— Знать-то знал, да повернул иначе. Не сделал различия между Белой и Черной магией, ту и другую объявил вне закона. Сказывают, намерен свой договор с Синегорьем порвать и заставами перегородить все дороги на север, дабы не пустить колдовскую заразу в пределы Ильмерского княжества.

Словно пелена вдруг упала с глаз Владигора. Сразу открылось то, о чем еще говорили четверо чародеев, что недоступным было до сего времени. Ну конечно же! Не хотели они лишние заботы возлагать на его плечи, надеялись — к нужному часу Добран, чародей-покровитель Ильмерского княжества, сумеет образумить Дометия!

Владигор вздохнул сокрушенно.

— Вот с чем бороться нужно прежде всего, — сказал он негромко. — С людским невежеством и неверием в собственное могущество. Неужели так трудно понять, что князь Владигор — не чародей, не колдун, не оборотень, но лишь редкими пока еще среди людей способностями владеет. И данными от рождения, и приобретенными в обучении, однако же отнюдь не злыми, не вредоносными! Любое дарование можно во зло обернуть или в пользу, сие лишь от человека зависит, от его души и жизненной цели. Разве не так? Почему же заведомо относить его к выродкам, а не к защитникам?! Все мы разные, у каждого свой дар в душе. Ярец песни складывает, Путил в камнях толк знает, Демид ратным искусством лучше прочих владеет, Ольга быстра и глазаста, как орлица… Но все мы люди, все человеки! Зачем средь нас выискивать кого-либо, кто с другими различен, и объявлять его чудовищем? Объединяться нужно, свои дарования на добрые дела обращать, а не бояться чужих — пусть и непривычных — способностей! Чем больше будет средь людей богами одаренных, чем разумнее начнут они свои возможности использовать, всех других обучая и злу противостоя, тем лучше, богаче, счастливее весь Поднебесный мир станет! Неужели это так трудно понять?

Очень тихо говорил Владигор, будто сам с собою беседовал, и на друзей не смотрел. Но когда поднял глаза и встретил их взгляды, ему стало ясно: каждое его слово было услышано и принято ими безоговорочно. А коли так, может ли он и дальше таиться от них, поставивших себя под угрозу смерти ради его спасения?

— Я открыться вам должен, — произнес он решительно. — Имя мое — Владигор, князь Синегорья. Путь мой лежит к Таврийским предгорьям, где под Ключ-Камнем лежит Богатырский меч. Сей меч для того надобен, чтобы подручных Триглава осилить, не дать диким ордам вторгнуться на земли наших отцов и дедов. Скрываюсь же под первым, полученным при рождении именем Владия, поскольку перехитрить должен кровопийцу Климогу и всех иных прихвостней Злой Силы, которые на дорогах могут встретиться.

— Ну и ну! — обескураженно вытаращилась на него Ольга. — Ты князь Владигор.

— Я предполагал нечто подобное, — произнес Путил. — Не может простой охотник носить на пальце столь искусный перстень с редчайшим голубым аметистом. Это знак приобщенности к чародейским силам, его даруют лишь избранным.

Демид ничего не сказал, однако по нему было видно: давно ждал, когда синегорец правду о себе поведает. Вот только никак не думал, что он самим князем окажется.

Из-за кибитки вышли Ярец и Зенон. Ольга порывисто шагнула навстречу:

— Дед, ты представля…

Оборвав себя на полуслове, оглянулась на Владигора, не зная, как поступить. Князь улыбнулся:

— По-моему, Ярец давно обо всем догадался. Зенон тоже не враг мне. Только Вешняк мне почти незнаком, но и тот ведь — с нами идет, а не против нас. В общем, давайте-ка все вместе обсудим, как дальше быть.

Позвали Вешняка, отсыпавшегося в тенечке под телегой после ночного дозора. Владигор коротко поведал тем, кто еще не слышал, о причинах и цели своего путешествия, а затем сказал:

— Решайте, друзья, куда направитесь. Сами видите, вашими заботами я нынче снова здоров и крепок. За себя, как прежде, могу постоять. Рад был с вами в Треполь идти али еще куда, но уж больно время дорого. Некогда рыскать по городам и весям, чтобы воинский отряд набрать. Каждый день сейчас на счету. Да не зря ведь сказано: и один в поле воин! Пойду на юг, а там — как боги решат…

После недолгого молчания первым заговорил Демид:

— Такой один, как ты, пожалуй, целого отряда стоит. Так ведь я и Зенон тоже не безрукие. Если у Горячих Ключей безвестного синегорского охотника на расправу глупым людям не бросили, почему сейчас князя покинуть должны? Дело тебе очень трудное выпало, по моему разумению — почти безнадежное. Однако на твоей стороне Правда. За нее жизнь отдать не зазорно. Как считаешь, Зенон?

— Верно судишь, старшой, — согласился дружинник. — Нам теперича ни в Преславль, ни ко двору Изота Венедского ходу нет. Переждать нужно, покуда страсти улягутся, а то зашибут ненароком, в суть не вникая. Ну, а чем зря по лесам прятаться, лучше славной работой заняться, поспособствовать Синегорскому князю. Уцелеем — помощь наша зачтется на сем свете, сгинем — люди добрым словом помянут.

Произнеся столь пространную речь (обычно из него трех слов не вытянешь), Зенон даже покраснел от смущения и отступил в сторону. Дескать, мне больше добавить нечего, пусть другие высказываются.

Ярец переглянулся с Ольгой, затем произнес:

— Конечно, я староват для ратоборства со Злыднем-Триглавом, а внучка моя все ж девица — не парень. Да только наш выбор един: нельзя дозволять Злой Силе беспрепятственно по миру шастать. Себе не простим, если нынче тебя, Владигор, без поддержки оставим.

После его слов все повернулись к Вешняку. Про него известно было только то, что родом он из венедских поморов, занимался извозом, да поскандалил со Ставром, после чего и пристал к беглецам. Худой ли, добрый человек — кто знает?