Фриц Лейбер - Мечи и черная магия

– «Угорь» в двух шагах отсюда, леди Ивриана, – вмешался Фафхрд, – и к тому же с вами будет моя милая Влана, убившая моего самого заклятого врага одним броском кинжала, что висит сейчас у нее на поясе.

Метнув на Фафхрда короткий взгляд, словно говоря: «Ничего себе успокоил испуганную девушку!», Влана весело воскликнула:

– Да пусть эти балбесы идут, милочка. У нас хоть будет возможность поболтать наедине и разобрать их по косточкам, от их хмельных голов до неугомонных ног.

Словом, Ивриана дала себя убедить, и Мышелов с Фафхрдом, быстренько выскользнув за дверь, поскорее притворили ее за собой, чтобы не впустить в комнату ночной смог. Их стремительные шаги простучали по лестнице, старое дерево легонько поскрипывало и постанывало, однако никакие зловещие звуки не возвещали об очередной сломанной ступеньке или еще о чем-нибудь в том же роде.

В ожидании пока из подвала будут принесены четыре кувшина, приятели заказали по кружке такого же или почти такого же крепленого вина и уселись в тихий уголок за длинной стойкой шумной таверны. По пути Мышелов ловко пришиб черную крысу, которая имела неосторожность высунуться из норы.

После того, как друзья обменялись восторженными комплиментами относительно возлюбленных, Фафхрд неуверенно спросил:

– Как ты думаешь – между нами, разумеется, – может, твоя прелестная Ивриана не так уж неправа, когда говорит, что эта маленькая черная тварь, бежавшая рядом со Сливикином и другим вором, какой-то домашний дух чародея или его хитрый прирученный зверек, натасканный в качестве связного и сообщающий о неприятностях своему хозяину, или Кровасу, или им обоим?

Мышелов усмехнулся:

– Ты придумываешь себе головную боль на пустом месте, в твоих рассуждениях нет никакой логики, брат мой варвар, если позволишь даю так выразиться. Imprimus [во-первых (лат.)], мы даже не знаем, имел ли этот зверь какое-либо отношение к ворам. Это мог быть бездомный котяра или большая наглая крыса, вот вроде этой! – он снова пнул ногой выглянувшего из норы грызуна. – А secundus [во-вторых (лат.)], если это и была какая-то обученная колдуном Кроваса тварь, то как она может что-либо сообщить? Я не верю, что животные могут разговаривать, если не считать попугаев и подобных им птиц, которые умеют лишь нести всякую чушь, не верю в животных, изъясняющихся знаками, доступными пониманию человека. Или ты можешь себе представить зверя, который макает свою лапу в горшок с чернилами и пишет свое сообщение на расстеленном на полу пергаменте? Эй, ты там, за стойкой! – обратился он к подавальщику. – Где мои кувшины? Парнишка ушел за ними несколько дней назад – его что, сожрали крысы? Или он просто помер с голоду, пока бродил там в погребе? Поторопи-ка его, а нам покамест налей еще!… Нет, Фафхрд, даже если считать, что та зверюга имела какое-то отношение к Кровасу и вернулась в Дом Вора после нашего налета, то что она могла сообщить? Только что с ограблением лавки Дженгао вышло что-то не то. Так они и без этого догадались бы, увидев, что воры и охрана задерживаются.

Фафхрд нахмурился и упрямо возразил:

– Этот волосатый заморыш мог, однако, как-то передать наши приметы в Цех, а они выследят и нападут на нас дома. То же самое могли сделать Сливикин и его жирный приятель, придя в себя после нашей взбучки.

– Мой почтенный друг, – с жалостью в голосе отвечал Мышелов, – боюсь, что крепкое вино, извини, ударило тебе в башку. Если бы в Цехе знали, как мы выглядим и где живем, они достали бы нас несколько дней, недель, даже месяцев назад. Похоже, ты не знаешь, что за сделанную на свой страх и риск или несогласованную с ними кражу у них одно наказание – смерть, причем по возможности после пыток.

– Да все я знаю, а мое положение еще хуже твоего, – ответил Фафхрд и, попросив Мышелова держать язык за зубами, поведал ему историю о том, что Влана задумала вендетту и имеет весьма серьезные намерения отомстить.

Тем временем из погреба появились кувшины, но Мышелов лишь велел еще раз наполнить глиняные кружки.

– И вот, – закончил Фафхрд, – в результате обещания, данного влюбленным до безумия и невежественным юнцом на самом юге Стылых Пустошей, я теперь оказался в положении вполне трезвомыслящего – когда не пью, понятное дело, – человека, которого постоянно просят вступить в войну против силы, не менее могущественной, чем сам Карстак Овартомортес, поскольку, как ты, наверно, знаешь, у Цеха есть филиалы во всех более или менее крупных городах страны, не говоря уж о соглашениях с воровскими и бандитскими организациями других стран о выдаче нарушителей закона. Я искренне люблю Влану, уж будь уверен, она сама опытная воровка и без ее советов я вряд ли уцелел бы в свою первую неделю в Ланкмаре, но на этом вопросе она немного сдвинулась, у нее случился бзик, который не вышибить из нее ни логикой, ни убеждениями. И через месяц пребывания здесь я понял: единственный способ выжить в этой цивилизации – это придерживаться ее неписанных законов – они гораздо важнее, чем вырубленные на камне ее скрижали – и нарушать их только когда тебе угрожает опасность, причем делать это в глубокой тайне и со всеми возможными предосторожностями. Как я сегодня и поступил – это, кстати, не первый мой налет.

– Воистину, выступать против Цеха в открытую – это безумие, тут ты совершенно прав, – заметил Мышелов. – Если ты не можешь силой или уговорами заставить свою очаровательную девушку отказаться от этой дикой затеи, а я вижу, что Влана бесстрашна и своенравна, значит, ты должен твердо отказывать ей всякий раз, когда она лишь заикнется об этом.

– Воистину, должен, – согласился Фафхрд и с легким упреком в голосе добавил, – хотя, как я понимаю, ты заявил ей, что охотно перерезал бы глотки типам, которых мы уложили.

– Да это ж простая любезность, приятель! Неужто я должен был вести себя неучтиво с твоей девушкой? Просто я хотел подчеркнуть и твое и мое рвение. Во не соглашаться с женщиной имеет право только ее мужчина. И в этом случае ты должен быть тверд.

– Воистину, должен, – с чувством повторил Фафхрд. – А был бы болваном, если б выступил против Цеха. Конечно, попадись я им в руки, они убили бы меня за самоуправство и бандитизм. Но без всякой нужды открыто нападать на Цех, бессмысленно убивать его воров или даже стремиться к этому – чистейшей воды сумасшествие!

– Ты был бы не только пьяным болваном с длинным языком, ты самое большее через три дня уже вонял бы после посещения королевы болезней – Смерти. За злоумышления против него, за удары, нанесенные организации, Цех карает вдесятеро строже, чем за нарушение других правил. Все запланированные ограбления и прочие акции были бы отменены, и Цех всею своею мощью и мощью своих союзников обрушился бы на тебя одного. Ты с большим шансами на успех мог бы схватиться в одиночку с воинством Царя Царей, чем с самыми захудалыми клевретами Цеха Воров. Благодаря своему росту, силе и уму ты стоишь, быть может, военного отряда, но не армии. Так что не поддавайся Влане.