Влада Крапицкая - Видеть, не глядя (СИ)

Поэтому, как только дверь в комнату открылась, и появился Ян, я спрыгнула с подоконника и твёрдо произнесла:

— Нам необходимо поговорить.

— Да, — спокойно ответил он. — И я даже знаю о чём. Предлагаю выйти на улицу и прогуляться, а заодно и обсудить всё.

Прогуляться по свежему воздуху я и сама хотела, поэтому с готовностью кивнула и пошла в прихожую. А уже спустя десять минут мы шли по тропинке, ведущей к озеру и глубоко вздохнув, я произнесла:

— Ян, нужно кое-что прояснить в наших отношениях…

— Подожди, дай я скажу, — перебив, сдержанно произнёс он. — Мать рассказала о вашем разговоре, и я хочу сразу сказать — я не просил её с тобой говорить. И даже больше — я просил не затрагивать тему наших с тобой отношений. Но мать есть мать. Попробуй и её понять. Она с детства видела, как я сначала ждал твоего рождения, а когда тебя выкрали — ожидал момента, когда смогу отправиться на поиски и усиленно тренировался. А затем много лет пытался тебя найти… Ты же видишь, как у нас в Ордене живут. Родители и дети рядом, помогают во всём, заботятся друг о друге. А у моих родителей этого не было. Пока я не нашёл тебя, то не возвращался сюда. Так что твоё похищение отразилось на всех, кто с тобой связан. А теперь представь — мы наконец-то здесь и есть шанс, что станем, как и остальные… Вернее, родителя хотят именно этого. Но я понимаю тебя. И осознаю, что всё не так просто, как хотелось бы окружающим, — в голосе Яна начала проявляться горечь и ощущалось, что говорить на эту тему ему тяжело. — Я ведь, как никто другой понимаю, что ты чувствовала, и отчётливо помню свои ощущения, когда…

— Ох, умоляю, давай не будем об этом говорить, — скороговоркой попросила я, потому что разговор пошёл не в то русло. Мне хотелось поговорить о будущем, а не возвращаться в прошлое.

— Нет, Сури, нам нужно поговорить, и будем называть всё своими именами, иначе ни ты, ни я, не сможем спокойно переносить происшедшее, — уверенно произнёс он, а потом глубоко вздохнул и продолжил: — Всё случившееся в том доме и для меня далось непросто. Наблюдать за тобой в подвале, слышать твои крики и плачь — всё это приносило и мне страдания. Ещё тяжелее было стоять над тобой с кнутом и заставлять работать. А уж когда ты заболела, я трясся не меньше тебя, боясь, что ты не перенесёшь болезни… Ну, а изнасилование вообще отдельная тема… Когда я насиловал тебя, то поверь, чувствовал только боль. Внутри всё протестовало против такого отношения к тебе. В ушах до сих пор звенит твой вой или я слышу, как ты всхлипываешь… Да и потом, поверь, сидя под дверями твоей спальни, я казалось медленно умираю, слыша, как ты рыдаешь… Но всё равно, я не жалею, что сделал это. Ты осталась жива, а для меня это главное. Даже то, что всё случившееся навсегда встанем между нами, не пугает так, как жизнь без тебя. Не скрою, да, я хотел бы семьи, детей, любви, но одно то, что ты рядом, уже приносит счастье. Поэтому, я не буду требовать от тебя чувств, пытаться ещё больше сблизиться или как-то по-другому форсировать события… Конечно, если ты сама этого не захочешь. Так что перестань мучиться и не обращай внимания на слова моей матери. Я понимаю, какую боль тебе причинил и готов нести за это наказание…

— Ян, это не наказание, — тихо ответила я и остановилась возле большого валуна. — Не хочу я никого наказывать. А просто не могу забыть всё… Точнее, воспоминания уже не так бередят душу и мне нравится общаться с тобой, знать, что ты рядом, но как только ты касаешься меня, моментально всё меняется… Помнишь, там в Рио, когда мы приходили в себя? Ты попросил лечь рядом и скажу честно, мне не хотелось уходить, но когда утром я проснулась в твоих объятиях, мне стало плохо… Я до сих пор отчётливо помню, как ты прижимал меня к себе, как твои руки касались моей кожи, как я рыдала тебе в грудь, ощущая толчки… В общем, все эти воспоминания не дают покоя, и поэтому, больше друзья, мы не сможем быть.

— Сури, просто будь рядом. Это единственное чего я прошу. А за остальное не волнуйся, — мягко сказал он.

— Хорошо, — ответила я, и ощутила, как на сердце становится легче от того, что мы, наконец, прояснили ситуацию, а слова Яна о том, что и ему приносит боль те воспоминания, даже как-то согревали и ещё больше располагали к доверию.

«Мы вдвоём пережили то, что оставило рану в сердце и далось это нелегко. Но необходимо жить дальше, и если Ян не собирается настаивать на следующем шаге в отношениях, то мне и бояться больше нечего», — решила я и улыбнулась ему. А чтобы окончательно закрыть тему, спросила:

— Что сегодня делал, если не секрет?

— Не секрет, — добродушно ответил он. — Сначала сходил с отцом в спортзал, чтобы не терять форму. А потом побывал у Старшей Пифии и обсудил твой ритуал введения в силу.

— Дату уже назначили? — спросила я, ощущая волнения.

— Нет. Она считает, что ты морально не готова к этому, — с сожалением сказал Поводырь.

— Понятно, — пробормотала я, не зная, грустить или радоваться такой вести.

Прожив здесь неделю, я уже во многом из жизни посёлка разобралась, и знала, что в каждом поселении есть Старшая Пифия, которая решает все вопросы, а если проблема была более глобальной, то они собирались вместе, чтобы решить её сообща.

Нашу Старшую Пифию звали Эсмарх и, по словам Яна это была женщина уже весьма преклонных лет. Её Поводырь давно умер, поэтому она редко покидала дом. Но всё же, если дела требовали, то выезжала за пределы посёлка под присмотром других Поводырей, Пифии которых погибли, или же обыкновенных людей. Здесь вообще в этом плане никого не бросали на произвол судьбы и заботились до самой смерти.

Как и говорила тётка, помимо Поводырей и Пифий в посёлке проживали и простые люди. Некоторые из них работали в магазине, некоторые в школе, некоторые в крохотной больнице и посёлок на самом деле выглядел обыкновенным, если конечно не считать большого количества слепых женщин. А ещё оказалось, что люди помогают Пифиям, таким, как Эсмарх, потерявшим своих Поводырей. И некоторые Пифии даже начинали жить с людскими мужчинами, как с мужьями, хотя и понимали, что те никогда не заменят им утраченных любимых.

— Но возможно, именно твой страх нашего дальнейшего сближения и останавливал Эсмарх, — продолжил Ян. — Мама говорит, что аура у тебя сейчас не очень чистая и вероятно поэтому Старшая Пифия не хочет проводить ритуал. А этот наш разговор решит эту проблему.

— Ясно, — снова пробормотала я.

— Но и тянуть нельзя. Сури, через три недели твоё тридцатилетие, а это крайний срок… Тебе нужно попытаться избавиться от всех страхов и сомнений, чтобы пройти ритуал, поэтому если что-то волнует или беспокоит, не стесняйся об этом говорить.