Тимур Туров - Ядовитая кровь

– В змею... – выкрикнул татарин, рука Волка разжалась, и татарин упал на землю. – В змею...

– Еще в кого? – спросил Волк.

– Только в змею, только в змею... В огромную змею, ядовитую... Он плюнул – верблюд умер... живьем сгнил от яда... Сразу сгнил... только мясо гнилое осталось...

Козаки молча переглянулись.

Приблуда смотрел перед собой, на глиняную стенку балки над лежащим татарином, чтобы не видеть изуродованного лица.

Змея.

Он раньше слышал сказки о гигантских змеях, охраняющих путь к Крыму. Думал, что это только сказки.

Характерники умеют превращаться в зверей – в волка, в орла, в громадную кошку. Но это характерники. И даже их вблизи увидел Приблуда только недавно, перед самым походом. Да и тогда не сообразил, кто именно перед ним, только к концу второго дня пути, когда перекинулся Волк в серого зверя, а балагур Синица стал вдруг орлом, понял Приблуда, с кем ему выпало идти в первый поход. И заподозрил, что не простой поход ему предстоит.

Характерники умеют превращаться, но они оборачиваются обычными зверями, каких можно встретить на самом деле. Но гигантская ядовитая змея... Плевком способная убить верблюда...

– Пять десятков воинов, Степной орел, три огненноглазых и оборотень... – перечислил Чугайстр. – Ничего не спутал?

– Нет, не спутал... всю правду сказал. Правду!.. Дай смерти... Дай! – закричал татарин. – Дай-дай-дай-дай!

Приблуда зажал уши, чтобы не слышать этого крика, крика, в котором не осталось ничего человеческого.

Так позапрошлой зимой кричала лошадь приемного отца, сломав ногу на льду. Тонко, пронзительно, пока старый Охрим не перерезал ей горло.

Тогда Приблуда подумал, что Охрим – жесток. Сейчас... Сейчас жестокий Чугайстр все не перерезал горло визжащему татарину. Не желал отпустить того.

– Пойди, погуляй! – сказал Черепень, положив руку на плечо Приблуды.

– Я с ним. – Волк подхватил Приблуду под мышки, легко поставил на ноги. – Я с ним пройдусь.

– Хорошо, – сказал Черепень. – А мы тут. Кто хочет что у татарина спросить – спрашивайте, братья-товарищи. Все спрашивайте.

Ноги почти не держали Приблуду, когда Волк вывел его из балки.

Стриж сидел на вершине холма, держа на коленях саблю и осторожно полируя ее лезвие куском кожи. На Волка с Приблудой он даже не оглянулся.

Приблуда глубоко вдохнул горьковатый воздух, закашлялся.

– Ничего, – сказал Волк, – у всех так бывает по первому разу. Когда смотрят. Потом по первому разу, когда сами пытают. Получается, правда, не у всех. Я вот так и не научился. А Чугайстр... У него учителя были хорошие, в Кафе, в Бахчисарае, даже в Царьград, говорят, возили его, как в плен взяли. А он выжил.

Приблуда осторожно высвободил руки и сел. Волк сел рядом.

Солнце опустилось уже почти к самой земле, тени козаков далеко вытянулись по рыжей, выжженной земле.

Волк посмотрел вверх, прикрыв глаза рукой от солнца.

– Я Синице завидую, – сказал Волк. – Он умеет летать. Рассказывал, что живет только от полета до полета. Не любит по земле ходить. Когда-нибудь... Когда-нибудь он не сможет превратиться в человека...

Волк вдруг засмеялся.

– В человека... – повторил он со странной интонацией. – В человека!

Волк наклонился к уху Приблуды:

– Ты думаешь, я человек?

– А кто? Ты – характерник.

– Характерник... Вы молодцы, придумали название и успокоились, вроде как вопроса больше и нет. Ты слышал такое слово – маах'керу?

– Нет... – ответил Приблуда.

– Запомни его. Мы уже привыкли, а кто-то другой из наших... тот же змей... обидится. Маах'керу. Повтори.

– Маах'керу, – медленно произнес непривычное слово Приблуда.

– Молодец! – похвалил Волк. – И батька твой – молодец. Он ведь саблю тебе посеребрил?

– Он.

– Жаль только, что может не пригодиться. Хотя... Степной Орел может не ожидать, что мы привели тебя... Может не ждать. Змей будет впереди, чтобы убить, испугать... Маах'керу трудно убить. А серебро... серебро помогает. Сумеешь достать змея саблей – все может и по-другому сложиться. Главное – не робей.

От балки донесся крик – словно зверь кричал, получив смертельную рану.

– Зачем они...

– Зачем? – переспросил Волк. – Правдивость проверить нужно. Вначале – без пытки, с угрозами. Я ведь его дружка не просто убил – рвал медленно, заодно и поел. А татарин лежал и ждал, когда его очередь наступит. Если бы я его не напугал, Чугайстру еще дольше возиться бы пришлось. Потом наступает очередь обещаний. Кому жизнь, кому облегчение... А уж потом – проверка болью. Если врет пленный – то от страха и боли люди врут по-разному. И не могут запомнить, как врали совсем недавно. А если одно и то же говорят – значит, правда.

Татарин снова закричал.

– Козаки сейчас его про оружие в крепости, про привычки стражи, про обычаи Степного Орла спрашивают, – пояснил Волк. – Подробно спрашивают, чтобы умирать, значит, не зря. Потом, когда выжмут татарина досуха, отправят кого-то, по жребию, назад, чтобы добытое не пропало. Синица или я добрались бы быстрее, но мы в жребии не участвуем. Ты – тоже. Нас некому заменить.

Некому... Некому... Некому...

– Что, дверь открыть некому? – услышал Влад, уже просыпаясь, голос Богдана. – Лейтенант, забурел совсем, старшим по званию спать не даешь?

В дверь позвонили.

«Не первый раз, судя по всему, – подумал Влад. – Вон как Лютый лютует».

– Кто там? – спросил Влад. – Я сейчас! – Щелкнул замок, открылась входная дверь. – Доброе утро!

– Участковый инспектор старший лейтенант Свиридов! – донеслось из прихожей.

– Ты, что ли, Колька? – спросил Влад, вскочив с дивана и выходя туда. – Случилось что?

Капустян отступил в сторону.

Участковый, Колька Свиридов, с которым было столько выпито за прошлый год, вид имел всклокоченный и растерянный. Он, странно раздвинув ноги, молча стоял на пороге, вроде как не решаясь посмотреть в глаза Гетьману.

– Что случилось? – повторил свой вопрос Влад, подойдя к двери.

– Мамочки, – неожиданно произнес Капустян и указал пальцем на дверь, открывшуюся внутрь квартиры. – Ни хрена себе...

Наверное, если бы кто-то набрал в кружку красной краски и плеснул ее на дерматин обивки, все выглядело бы именно так – потеки, брызги. Только не краской залили дверь квартиры капитана милиции Влада Гетьмана, а кровью.

Кровавая дорожка тянулась от двери по лестничной площадке к лестнице.

– Докуда кровь? – спросил Влад.

– До седьмого этажа. До девяносто седьмой квартиры. – Участковый снял фуражку и вытер лоб платком. – Сосед из квартиры напротив утром вышел на работу, увидел кровь, позвонил. Перезвонили мне – тела нет, сам понимаешь, только что-то, похожее на кровь. Я прибыл. Толкнул дверь – там... там, понимаешь, трупы. И кровь. И ведет к твоей квартире. Кто-то налил целую дорожку. Спустишься со мной, посмотришь?