Маргит Сандему - Лед и пламя

— И это сделаешь ты?

— Это — моя обязанность.

— Я полагал, что твоя обязанность — Ловиса.

— Ловисе теперь будет хорошо в семье. Моя семья способна позаботиться о ребенке.

Вильяра вдруг охватило горячее сострадание к заброшенной Белинде. Неужели она сама в это верила? Как ее мать заботилась о ней самой? Но с внуками было, очевидно, по-другому. Говорят, что когда речь идет о собственных внуках, то человек становится немного помешанным.

Да, Ловисе будет в Элистранде, пожалуй, хорошо. Но Белинде? Она стояла прямо перед ним и смотрела ему смело в глаза, с искрой затаенной грусти. Словно знала, каков будет его ответ. Вильяр тяжело вздохнул.

— Я же обещал и бабушке, и деду присматривать за тобой… И здесь речь идет всего лишь о нескольких днях.

«Как бы ни сложилось это путешествие, — подумал он, — она бы ведь стала самой счастливой, если бы приняла в нем участие. Она ведь такая заброшенная! Такая отвергнутая. Чем станет она в Элистранде? Нянькой для Ловисы? Белинда, не вырони пеленки! Нет, неужто ты не можешь последить, чтобы вода в ванне была теплой? О, бедная Сигне! Не смогла сама заняться своим ребенком. Подумать только, какой необыкновенной матерью она была бы!»

При его последних словах в глазах Белинды загорелся робкий проблеск надежды. Но поскольку Вильяр медлил так долго, он вновь погас.

— Ты можешь ехать вместе со мной, — грубовато разрешил он.

— Оооо, — прошептала она. — Что мне взять с собой? Много ли еды? Взять ли дождевики? Зимний плащ?

Он отдал ей немногочисленные распоряжения, и следующие полчаса прошли в лихорадочном темпе.

Белинда делала массу ошибок и должна была укладывать вещи по нескольку раз. Бедной Ловисе не уделялось обычного внимания. Но вот прибыл экипаж, и маленькая девочка отправилась в Элистранд на коленях кучера. Белинда боязливо думала о том, что они с Вильяром должны исчезнуть из Гростенсхольма раньше, чем ее родня успеет прибыть сюда, чтобы схватить и ее. Очевидно, они были бы очень разгневаны.

И вот они сидели на конях. В последнюю секунду прибежала одна из кухарок с бутылкой самогона. «Никогда не знаешь заранее», — невнятно произнесла она.

— А как мы догоним их? — спросила Белинда. — Они ведь уехали так далеко вперед.

— Они остановятся на ночь, — ответил Вильяр. — Они же скакали целый день. А мы отправляемся под вечер. Это станет нашим преимуществом. Мы нагоним их за ночь. Мы их найдем, — закончил он, стиснув зубы.

Белинда всем этим только наслаждалась. Она должна была ехать верхом вместе с Вильяром по крайней мере два долгих дня, прежде чем они вернутся домой. Это будут прекраснейшие дни в ее жизни, эта необыкновенно красивая осень.

— А умеешь ли ты, собственно, ездить верхом? — спросил он немного недоверчиво.

— О да, — заносчиво ответила Белинда.

Правда состояла в том, что она имела о верховой езде слабое представление. Но это ничего не значило. Если только она будет ехать на своем коне первые часы за Вильяром, то она, пожалуй, натренируется. Тогда она ему покажет.

Эскиль и Сольвейг прибыли в Гростенсхольм отчасти, чтобы кивнуть сыну на прощанье, отчасти, чтобы посмотреть, что делать в усадьбе в ближайшие дни.

Их беспокоило и то, что Белинда должна ехать вместе с ним. Это означало для Вильяра дополнительную нагрузку, потому что помощи от нее не было никакой, от этой маленькой, старательной, но неловкой девушки. К тому же платить за две комнаты в гостинице было дороже.

— И все же, мне кажется, это прекрасно с его стороны так серьезно относиться к ответственности за нее, — сказал Эскиль.

— Да, — ответила Сольвейг. — Только я немного озабочена. Не хочу, чтобы он ранил ее, а он должен это сделать рано или поздно. Потому что она ведь по уши влюблена в него. А он видит в ней только протеже. По-детски доверчивую. Нуждающуюся в помощи.

— Да. Я жду, когда этот мальчик, однако, надумает жениться, — сказал Эскиль и повернулся, чтобы войти в дом. Потому что Вильяр и Белинда исчезли теперь за перелеском.

12

Они подъехали к гостинице среди ночи. В стойле они нашли лошадей из Гростенсхольма.

— Они здесь, — сказал Вильяр. — Сейчас они спят, но мы найдем их рано утром. Давай, входи!

Сонный хозяин постоялого двора объяснил, что осталась только одна комната. Все остальное было занято. Красивая дама одна заняла целую комнату.

Тула, само собой разумеется!

— Две кровати в одной комнате?

— Да.

— Хорошо, мы берем ее.

Белинда была слишком усталой и слишком стерла себе кожу, чтобы обратить внимание на это разговор. Она отреагировала не раньше, чем они оказались в маленькой комнатушке. Она проговорила, чуть не плача:

— Но я не могу принимать в комнате мужчин! Моя мать наказала мне это очень строго.

— Милая Белинда, я не господин Абрахамсен. Мне не пришло бы в голову приблизиться к тебе. Но если для тебя это совершенно невозможно, то я могу спать в стойле.

— Нет, это могу сделать я.

— Что за глупости! Она все еще колебалась.

— Здесь, как ты видишь, две кровати, — сказал он. — И я могу выйти, пока ты будешь раздеваться. Она издала звуки, похожие на кваканье лягушки:

— Нет, это ничего. Я ведь могу лежать в сорочке? Одну ночь, она же такая короткая.

Вильяр был немного неуверен, что было короткой — сорочка или ночь. Но он, естественно, ответил, что она может это сделать. И он должен был отвернуться, пока она умывается. Все прошло замечательно. Белинда сидела на краешке кровати и снимала с себя сапоги и одежду, так что он даже, вероятно, не заметил, что она была тут.

Наконец, они улеглись в свои постели, свет был потушен, и Белинде показалось, будто она все глубже и глубже погружается в чудесно освежавшие облака. И она не думала о том, что на тех местах ее тела, которые соприкасались с седлом, на коже появились раны. Но она не смела и слова сказать о том, как она была легко ранима. Она думала, что Вильяр спал, когда вдруг услышала его голос:

— Представь себе, я носился с большими планами разделить нашу собственную землю между всеми крестьянами. Отдать ее совершенно безвозмездно. А дед и бабушка давно позаботились о том, чтобы крестьяне стали свободны. И все же они работали на усадьбе. За плату!

— Так что же ты теперь хочешь делать? — спросила она робко.

— Продолжить начатое дедом. Он на правильном пути.

Он засмеялся.

— Неудивительно, что Люди Льда всегда работают, как волы, в нищем хозяйстве!

— Я думаю, что это правильно, — произнесла она торжественно. — Богатыми становятся только эгоисты.

Как только она это сказала, ей показалось, что это прозвучало глупо. Но голос Вильяра сказал на это только «да». Затем он пожелал доброй ночи и повернулся к стене. Белинда лежала неподвижно, точно бревно, и смотрела в темноту. Ее глаза блуждали, вбирая в себя все, чтобы запомнить эту ночь. Светлый квадрат окна, за ним качавшиеся верхушки деревьев. Шум от леса — или это река? Шум нарастал и уменьшался при порывах ветра.