Сергей Лукьяненко - Дневной дозор

Вагон трясся на ходу, от нечего делать я разглядывал обильную рекламу. Длинноволосый мужик, стоя на цыпочках, но при этом присев, почему-то рекламировал женские колготки, и чья-то вооруженная фломастером рука не преминула дорисовать горе-волосатику внушительных размеров фаллос. Соседняя нашлепка предлагала погоняться по городу за разноцветным джипом, но смысла этой погони я как-то не уловил. Приз, наверное. Чудодейственные таблетки от большей части недугов — и все в одном флаконе, конторы по торговле недвижимостью, самый-самый из самых йогурт, подлинный «Боржоми» с бараном на бутылке… Вот и «Комсомольская».

Реклама мне надоела, и я, бросив сумку у выхода, подошел к плану метро. Не знаю почему, но взгляд мой с первой попытки прикипел к рыжему кругляшу и к надписи рядом с ним — «ВДНХ».

Мне — сюда. Точно. Здоровенное, изогнутое подковой, здание. Гостиница «Космос».

Что ни говори, а жить как-то легче, когда цель уже известна. Я с облегчением вздохнул, вернулся к сумке и даже улыбнулся мутному отражению в дверном стекле. Стекло тоже носило следы чрезмерной активности городских питекантропов — от надписи «не прислоняться» осталось лишь загадочное утверждение «не слон я».

Наверняка ведь не слон. Животное, но не слон — те являют собой воплощение спокойствия и мудрости, на мой взгляд. А неведомый мне автор утверждения — скорее всего обезьяна, грязная и самодовольная обезьяна. Слишком похожая на человека, и именно поэтому грязная и тупая…

Хорошо, что я — Иной, а не человек.

Вот и «Проспект Мира»; лесенка, поворот направо, эскалатор, и поезд как раз подходит. «Рижская». «Алексеевская». «ВДНХ». Из вагона — направо, это я всегда знал.

Длинный-длинный эскалатор, на котором почему-то ни о чем не думается. Опять назойливая реклама. Подземный переход. И гостиница. Подковообразный монстр французской архитектуры. Впрочем, гостиница изменилась, и заметно. Добавилось подсвеченных вывесок, ярких огней; опять же — казино, призовая иномарка на постаменте. Девки какие-то, несмотря на мороз, в стороне курят. И внутри — швейцар, разом сглотнувший ладонью сотенную бумажку. Зато мгновенно отнял у меня сумку и препроводил к стойке.

Время было не особо позднее, поэтому в фойе все еще оставалось людно. Кто-то говорил по мобильнику, громко, на весь холл чеканя арабские фразы, сразу с нескольких сторон доносилась музыка.

— Люкс, — сказал я небрежно. — Одноместный. И, пожалуйста, пусть не звонят и не предлагают девок. Я работать приехал.

Деньги — великая вещь. И номер мгновенно нашелся, и ужин мне сразу же посулили с доставкой в номер, и пообещали, что звонить никто не будет, хотя в это мало верилось. И зарегистрироваться сразу же предложили, потому что паспорт-то у меня украинский. Я зарегистрировался. Но вместо того чтобы мирно отбыть к лифту, куда меня заботливо направили, я устремился к неприметной двери в самом темном и пустом углу фойе.

Табличек на этой двери не было. Никаких.

Портье посмотрел мне в спину с неподдельным уважением. А остальные, по-моему, вообще перестали замечать.

За дверью обнаружился замызганный кабинет — наверное, единственное помещение в гостинице, которое не приобрело европейского вида, а словно шагнуло сюда из дремучего совка семидесятых.

Обычный стол — не облезлый, но видавший виды, обычный стул и престарелый польский телефонный аппарат «Aster» в центре стола. На стуле восседал щуплый мужичок в форме сержанта милиции. На меня он поднял вопросительный взгляд.

Сержант был Иным. Причем Светлым — это я понял сразу.

Светлым… Хм. А я какой? Кажется, я — не Светлый. Точно, не Светлый.

Ну, тогда вопрос снят.

— Здравствуйте, — поздоровался я. — Я бы хотел зарегистрироваться в Москве.

Милиционер со смесью недоумения и раздражения в голосе процедил:

— Регистрация у портье… При поселении. Без поселения — нельзя.

И пошуршал газетой, которую до моего прихода штудировал с карандашом в руке, — кажется, он отмечал интересные объявления из совершенно необъятного списка.

— Обычную регистрацию я уже прошел, — пояснил я. — Мне нужна иная регистрация. Кстати, я не представился. Виталий Рогоза, Иной.

Милиционер сразу подобрался и посмотрел на меня по-новому. Теперь — растерянно. Кажется, он не сумел распознать во мне Иного. Поэтому я ему помог.

— Темный, — пробурчал он несколько позже, мне показалось, что с некоторым облегчением, и тоже представился: — Захар Зелинский, Иной. Вольнонаемный Ночного Дозора. Пройдемте-ка…

В его тоне явственно читалось стандартное «п'наехали в нашу Ма-аскву…» Иные невольно тащили в свои отношения человеческие модели и стереотипы. Наверняка ведь этот Светлый недоволен каким-то там приезжим провинциалом и тем, что возникла необходимость отрывать задницу от стула, а взгляд — от газеты и тащиться к рабочему компьютеру, возиться с регистрацией…

Посреди стены нашлась еще одна дверь, но увидеть ее простой человек ни за что не смог бы. А открывать ее и вовсе не было нужды — мы прошли сквозь стену и сквозь серый сумрак, враз заполонивший все вокруг. Движения стали мягкими и замедленными, и даже лампа под потолком стала заметно мерцать.

Вторая комната выглядела куда презентабельнее первой. Сержант сразу уселся за ладный столик, к компьютеру, а мне предложил устроиться на пухлом диване.

— Надолго в Москву?

— Еще не знаю. Думаю, не меньше чем на месяц.

— Предъявите, пожалуйста, постоянную регистрацию.

Он мог бы увидеть ее и так, зрением Иных, но, похоже, правила обязывали к простейшему методу.

Куртка и так уже была распахнута, поэтому я только задрал свитер, рубашку и футболку. На груди у меня засияла синеватая метка украинской постоянной регистрации. Сержант считал ее пассом ладони и немедленно зашуршал клавиатурой. Некоторое время сверялся с данными, потом снова зашуршал, отомкнул массивный сейф, запертый, кстати, не только на замки, извлек что-то оттуда, сотворил необходимые процедуры и, наконец, метнул в меня сгустком синеватого света. Вся верхняя часть тела на миг залилась огнем, а секундой позже у меня на груди красовались уже две печати. Вторая — временная московская регистрация.

— Регистрация временная, но в принципе бессрочная, — пояснил сержант без особого энтузиазма. — Поскольку вы в нашей базе значитесь как исключительно законопослушный Темный, мы можем пойти вам навстречу и позволить бессрочную. Надеюсь, Ночному Дозору не придется менять мнение относительно вас. Печать самоуничтожится, как только вы пробудете за пределами Москвы сутки. Если придется выезжать на срок более суток — уж не обессудьте, надо будет зарегистрироваться повторно.