Степан Кулик - Витязь в медвежьей шкуре

Зная по опыту, что сердить десятника не следует, горожане вернулись за столы. Благо там еще много недопитого оставалось, а до утра — рукой подать. Вот-вот рассветет. Хошь не хошь, а придется бросать. Какой уважающий себя человек по утрам хмельное потреблять станет?

— Как поединок начался, мне шум у телег послышался, — продолжил Озар, когда у стола остались только свои. — Решил глянуть. Кузьма со мной пошел. Шли не таясь. Просто — проверить. И спугнули кого-то. Они даже рогожу вспороть не успели. Но все-таки опоздали. Вот, гляди, что мы там нашли… На земле валялся… — и старшой протянул Круглею легкий шишак с насечкой. Тот самый, что носила Чичка.

— Да, это ее, — кивнул купец. И тут же переспросил тревожно: — Говоришь, телеги не распотрошили?

— Нет. Не успели… — подтвердил Озар.

— Слава Богу, — с видимым облегчением перекрестился Круглей. — Слава Богу.

Вот так! Купец, он и в Африке купец. Главное товары. А я уж было начал его уважать…

— Ясно… — Носач подобрался, став похожим на взявшего след добермана. — Вы идите к возам. Сторожите добро, а я займусь поисками. Городок у нас небольшой. Никуда они не денутся. Каждый дом по камешку, по бревнышку переберу. Не успеем до утра — велю и днем ворота не открывать. А тех, кому срочно — досмотрим так, что соломинки лишней не вывезут.

— А сотник разрешит?

— Даже не сомневайся, — кивнул стражник. — Когда городской староста узнает, что белозерский гость Круглей хотел в Гати лавку открыть, а тут тем временем его племянницу похитили — Еремей Силыч так громко станет с сотником говорить, что вся Гать услышит. Все, я пошел. Не будем терять времени…

— Найдут? — задал я вопрос, который наверняка крутился в голове у каждого.

— Это только Господу ведомо, — прогудел тот самый диакон, что первым вопросы Круглею задавал. — Молиться надобно и милости просить, чада. Грехов-то, небось, много?

— Куда ж без них купцу или ратному человеку? — пожал плечами Озар.

— То-то и оно, — назидательно продолжил диакон. — А вы — нет, чтоб в церковь сходить, в корчму поспешили.

— Так ночь же на дворе, отец диакон.

— Отговорки, сын мой. Отговорки… Человек, жаждущий благословения Всевышнего, всегда найдет время позаботиться о душе. И только потом о чреве. Ступайте за мной, омоем души от скверны.

— Но… — Круглей озабоченно оглянулся на обоз. — Нам бы…

— Вот-вот, — осуждающе произнес диакон. — О мошне печешься. А ведь сказано в Писании, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное! Идем, не гневи Господа!

— Идите, идите, — я поднял руку успокаивающим жестом. — Я присмотрю за обозом.

— А тебе, чадо неразумное, разве заказан путь в храм? — диакон метнул на меня недовольный взгляд. — Или с бесом знаешься?

— Варвар он, — объяснил Круглей. — Некрещеный…

— Вот как… — диакон задумался.

Видимо, такой расклад его не устраивал. Мне показалось, или святому отцу нужны были либо все обозники, либо — затея теряла смысл. Похоже, угадал. Что тот незамедлительно подтвердил, поубавив в голосе пафоса.

— Ладно. Все равно скоро светает. Схожу к отцу настоятелю, предупрежу о вас. А как он готов будет, служку пришлю. Но и о варваре своем тоже не забывайте, чада мои. Всякая душа достойна спасения, не оставляйте его одного бродить в потемках безверия, аки агнца заблудшего…

Отец диакон благословил всех обозников широким крестным знамением и величаво удалился.

— Ох, не нравится мне все это, Круглей, — развернулся к купцу Озар.

Кузьма хоть и помалкивал, не по чину ему было в разговор старших вступать, но видно было, что парень во всем согласен со старшим товарищем.

— Можно подумать, мне нравится, — пожал плечами купец и двинулся к телегам.

— Но ведь так не должно быть. Слишком много странного вокруг творится. Начиная с Пырея, что как снег на голову свалился. Столько лет не было о нем слышно, считали, в чужие страны подался — и на тебе, объявился. И именно теперь.

— Знали, на что идем.

— Да, это верно, — согласился Озар. — Все наши знали…

— По-видимому, в этом и ошибка, — задумчиво произнес Круглей. — Кто-то проговорился.

— Ты о мертвых плохо думаешь, или о тех, что за жизнь свою сейчас сражаются? — проворчал Озар. — А может, меня с Кузьмой подозреваешь?

— Вам прощаться не с кем было. Тогда как женатый мог своей супружнице и обронить лишнее словечко. Чтоб семью обнадежить… Эх, чего теперь гадать? Сделанного не воротишь.

— А Степан? — Озар говорил громко, не таясь. Мол, не обижайся парень, дела у нас такие, не до церемоний. — Его не подозреваешь?

— В чем? — хмыкнул купец. — Что не дал добить и обоз разграбить? Ну ты уж совсем, старшой. И потом, помнишь, я говорил, что в людях толк знаю больше, чем цыган в лошадях? Ну, так и посмотри парню в глаза… Сам все поймешь.

— Эй, эй! Вы не о моих глазах печальтесь, — возмутился я. — О Чичке подумайте!

— А я что говорил? Не волнуйся, Степан. Ничего с девчонкой не случится… — спокойно и очень уверенно ответил Круглей.

К тому времени мы уже подошли к телегам, и купец, не прекращая разговор, занялся их осмотром. Тщательно проверяя все швы и завязки. И непременно заглядывая каждой под днище.

— То есть как?

— Ну, будь мы с тысячу верст южнее… А тут девке, даже очень пригожей, иная цена. Гаремы не держат. Либо выкуп с меня потребуют, либо… — он помолчал немного. — Тоже выкуп, в общем.

— Да, Круглей прав, — поддержал купца старшой. — Я тут вот о чем вспомнил. О какой лавке Носач говорил?

— Ну, не тащить же девчонку с собой в Мальборк?[33] Вот я и подумал, что очень удачно можно и ее в безопасном месте оставить, и хороший повод от лишних телег избавиться, вместо того, чтоб новых людей нанимать. Смекаешь?

— Да уж, безопаснее и не придумаешь… — хмыкнул Озар. — Хорошо, если только ради денег озоруют.

— А если не найдут? — я порой тоже бываю упертый. — И за выкупом никто не явится? Тогда как?

— Помилуй Бог, — Круглей перекрестился. — Такая, знать, планида.

— И что? Вы бросите ее, а сами к этому Мальбруху уйдете?

— Мальборку… — поправил меня купец. — Да, Степан. Уйдем.

— Что ж вы за люди такие?! Бессердечные, что ли?!

— Подневольные…

— То есть? — не понял я.

— А тебе того и не надо. Слыхал такую поговорку: «Меньше знаешь — крепче спишь»?

— Доводилось. Не доверяете, значит… Зачем тогда с собою звали? Наши пути еще в дороге разойтись могли. И я бы лишних вопросов не задавал, и вам спокойное житье не рушил.