Роман Афанасьев - Огнерожденный

– Танвар!

Вокруг вдруг стало людно. Затопали сапоги, подковы выбивали искры из мостовой. Над головой кто-то кричал, приказывая догнать, схватить, связать…

Но Фараху было уже все равно. Он смотрел на мертвого друга и тоже умирал.

Сильные руки схватили его за плечи, дернули вверх, поставили на ноги. Подмастерье замотал головой. Перед глазами все плыло, он почти ничего не видел.

– Кто ты, мальчик?

Фарах прищурился, и увидел, что перед ним стоит невысокий человек завернутый в желтую накидку. Его орлиный нос выдался вперед, нависая над узкими и бесцветными губами. Отблеск факела лег на чисто выбритый череп. Жрец.

– Отвечай, когда спрашивают! – рявкнули над ухом.

– Фарах. Я Фарах, – выдохнул подмастерье.

– Откуда ты?

– С юга…

– Так ты не из Таграма? Кто твои родители, мальчик?

Фарах не ответил. Он опустил глаза, глянул на тело Танвара, распластавшееся на камнях мостовой и почувствовал, как горячие слезы катятся по щекам.

Руки, державшие его за плечи сжались, Фараха грубо встряхнули, и он поднял взгляд. Жрец жал ответа.

– Я сирота.

– Как ты сюда попал? – Жрец наклонился вперед, рассматривая Фараха. Подмастерье вдруг почувствовал, как от жреца пахнуло жаром, и сообразил, что именно он пустил те огненные шары. Жрец помог. Спас ему жизнь и покарал убийц. Жрецы – они добрые.

Фарах прикрыл глаза и шумно сглотнул. Леденящий холод, поселившийся внутри живота, отступал. И тогда он решил ответить.

– Меня привез мой друг. Танвар. Он подобрал меня в Башмине и привез сюда. Мы только сегодня приехали, ничего не успели сделать…

– Зачем он тебя привез?

– Я подмастерье кузнеца. – Слова шли тяжело. В голове гудело, перед глазами все плыло. Но Фарах знал – надо отвечать, надо. И отвечать правильно, чтобы никто не заподозрил в нем внука еретика.

– Танвар сказал, что здесь нужны кузнецы, что скоро война…

– Подмастерье, – губы жреца вдруг вытянулись в тонкую полоску, и Фарах догадался, что это улыбка. – Так ты не помнишь родителей?

– Нет, – быстро ответил Фарах, решивший что он и так достаточно сказал. – Я сирота.

И тут же понял, что жрец обращался к нему на южном языке, с четким масунским акцентом. И отвечал Фарах ему на южном.

Из темноты вынырнул второй жрец, одетый в такую же желтую накидку, как и первый. Подошел ближе, встал рядом. Этот был местным – толстый нос картошкой, и большие широко посаженые глаза сразу выдавали в нем коренного жителя Сальстана.

– Ушел! – с досадой воскликнул он. – Представляешь, ушел! Кто бы мог подумать, Темные прямо в сердце Таграма!

Носатый жрец, похожий на орла, поднял руку, призывая собеседника к молчанию. Новоприбывший обернулся к Фараху.

– Что ты возишься с этим сопляком? – Громко спросил он, бесцеремонно разглядывая подмастерье.

– Фарах – ласково позвал носатый жрец. – Дай мне руки.

Подмастерье послушно вытянул руки вперед. Жрец мягко, даже нежно, взялся за них и повернул ладонями вверх. Пальцы у него были горячие и сухие.

– Смотри. На кончики пальцев смотри.

– Ахха, благой Энканас! Да, давненько я не видел таких следов… Так это был он? А мне помнилось, что привиделось…

Жрец отпустил руки Фараха и заглянул ему в глаза.

– Фарах, где ты живешь?

– Нигде. Мы еще не успели даже заселиться.

– У тебя есть знакомые в Таграме?

– Нет. Я знал только Танвара.

Жрец удовлетворенно кивнул и обернулся к толстому северянину.

– Ну что, в первый круг?

– Точно так. Но сначала надо бы сначала поговорить. Сам понимаешь, вдруг что…

– Пусть этим занимается те, кому положено этим заниматься.

Подмастерье стоял и слушал, как решается его судьба. Конечно, он понимал, что речь идет о нем. Похоже, что он чем-то заинтересовал жрецов. О, всеблагой Энканас, только бы они не узнали, что он внук Тейрата, темного жреца, изменника. Только не это. Танвар говорил… Танвар.

Фарах снова заплакал. Он не хотел это делать, но слезы сами текли из глаз, больно обжигая щеки. Танвар тоже умер. Как и дед. Он снова один. Совершенно один…

– Эй, парень не хнычь, – раздалось над ухом. Фарах повернул голову и, наконец, увидел того, кто держал его за плечи. Здоровый мужик в длинной, до колен, кольчуге и в наглухо закрытом шлеме. Он был настолько велик, что Фараху даже почудилось что это северный великан орг. Но нет – только показалось. Человек, просто очень большой человек. Его ладони были настолько велики, что легко охватывали немаленькие плечи подмастерья.

– Твой друг был хорошим воином. – Сказал великан. Голос его звучал глухо, словно он говорил в котел. – Он здорово сражался, я видел. Жаль, что мы не успели. Мы почтим его память. Потом… А сейчас – не ной.

– Фарах, – жрец с орлиным носом тронул подмастерье за плечо. – Ты пойдешь с нами. Будешь жить у нас. Думаю, это будет самым лучшим выходом.

– Ты уверен? – тихо спросил толстяк, но Фарах услышал.

Жрец усмехнулся.

– Помнишь, – сказал он, – что записано во втором сказании? "Все жрецы Огня, должны помогать смертным найти в себе Огонь." И еще сказано: " Каждый жрец Пламени, должен помнить, – только раздувая Огонь, можно сохранить Свет в нашем Мире и спастись от Тьмы и Холода".

– Помню, помню, – отозвался толстяк. – Но он уже взрослый. Не выйдет из него толку.

– То мне решать, – отрезал носатый и поджал губы.

Толстяк промолчал, проглотив возражения и Фарах сразу понял, кто тут главный. Носатый жрец, не дожидаясь ответа, повернулся к великану.

– Мергон, – позвал он. – Возвращаемся в храм. Наш визит отложим. Возьми с собой парнишку. И захватите тело его друга. Мы похороним его со всеми почестями. Он сражался с Темными Жрецами, хотя мог и убежать. Он выступил на стороне Огня, за то слава ему и почет.

– Точно. – Прогудел великан.

Жрецы разом повернулись, дружно, как по команде и растворились в темноте. Мергон легонько встряхнул Фараха.

– Держись парень, – сказал он. – Тебе повезло. Будешь жить при храме, выучишься, может, пробьешься в жрецы. Кузнецом оно тоже неплохо, но раз у тебя есть дар, надо его развивать, заботиться о нем.

– Кто это был? – тихо спросил Фарах.

– Это? Это брат, Эшмар Каван-сарский, его светлость настоятель храма пришествия благого Энканаса. Советник короля. Понял?

– Понял. – Тихо ответил Фарах. – Главный жрец Сальстана.

Подмастерье смотрел в темноту, вслед ушедшим жрецам, и понимал, что опять не он выбрал судьбу, а она его. И что так было всегда и будет впредь. Косар был прав, когда сказал, что судьба не любит упрямцев и не стоит ей перечить, иначе она отомстит. Фарах хотел обмануть ее, начать новую жизнь, пристроиться к Танвару, к вольному люду. А это не его путь. Он чувствовал это, знал. И все же попытался переломить себя, изменить свою жизнь, приспособиться. Обмануть судьбу. И она – отомстила.