Вера Чиркова - Виражи чужого мира

Я посидела еще с полчасика, но он больше ничего не написал, и мне пришлось выключать комп и ложиться спать.

А под утро мне приснился странный сон. Дэсгард стоял в дверях и смотрел так печально, что я не могла не спросить: что случилось?

— Ничего, — сказал он неслышно, — энергии мало, я просто проверяю. С тобой все в порядке? Никуда не уходи с этого места… я все объясню.

И исчез — растаял, словно туман.

Я открыла глаза и долго смотрела на то место, пытаясь понять, вправду он пробился сюда или это все-таки был только сон.

А потом больше не смогла уснуть. В отдохнувшей голове за ночь как-то улеглась информация, но появилась куча новых вопросов. И какой-то новый взгляд на ситуацию, словно при подъеме на гору, когда с каждым поворотом к картине окружающего мира прибавляется новый штрих, добавляя ей, как мазок художника, цвета, простора и глубины.

Я больше не могла ненавидеть Дэсгарда за то, что выдернул меня из той комнаты, злиться на спасителей смешно и неблагодарно. Как только представлю, что могла бы не лежать сейчас тут, а плавать в море или вообще неизвестно где, все в груди сжимается в холодный тяжелый ком. Но вот спросить мага, почему он взял только меня, а не прихватил хоть ту же самую тетю Дусю, мне просто очень хочется. И еще мне хочется… А вот это в моих силах.

Решив, что все равно уже не усну, я слезла с постели, вышла на террасу, оглядела двор и поняла, что раннее утро это только в моем, городском представлении. Бабушка Оля уже суетилась в летней кухне, где-то мычали коровы и блеяли овечки, щелкал кнут и что-то скрипело.

— Доброе утро, — подошла я к старушке, — помочь?

— Да нет, — отмахнулась она, — сейчас Марине с собой термос налью, и будем завтракать.

— А они не завтракали?

— Уже поели. Вон лошадку запряг, коров выгоняют.

— А лошадку зачем? — не врубилась я в подробности сельской жизни.

— Так пока коровки с утра спокойно пасутся, Сережа травки накосит, коровке на ночь бросить и лошадке тоже. В обед и привезут. Ты умывайся пока. — Она подхватила пакет с термосом и свертками с едой и побежала к калитке.

После завтрака я пыталась помочь хотя бы посуду помыть, но старушка, как-то очень ловко выведавшая, что мне удалось связаться с отцом и что утром он снова будет писать, отправила меня в дом:

— Нечего тут делать, борща на обед хватит, а картошки на соус я позже почищу. Иди, жди весточки, успокой душеньку.

И я пошла, но вовсе не успокаивать себя, а, наоборот, искать подтверждение своей новой теории. Это оказалось вовсе не так легко, пришлось потратить почти два часа и перелопатить множество сайтов. Я пересмотрела кучу сообщений о происшествиях во всех концах света, задавала вопросы на разные лады, прежде чем нашла несколько подходящих к моей теории сообщений. В одном месте перевернулась лодка и пропала без вести молодая девушка, в другом обрушилась крыша аквапарка, и тоже не могут найти одну из посетительниц, в третьем — взрыв на маленькой фабрике, в результате которого объявлена в розыск племянница хозяина. А с фотографии на меня смотрело голубоглазое знакомое лицо в обрамлении рыжих локонов.

Письмо от отца пришло в приличное по городским понятиям время, ровно в десять часов утра.

«Как название поселка?»

Я сердито хмыкнула: ну вот, не прошло и года, как мой папа все же раскачался! Ответила и уставилась на экран, ожидая, какое новое испытание он мне приготовил на этот раз. Но писем больше не было, и если вспомнить все, что я про него знала, это могло означать только одно: папа решил действовать. И это не может не радовать… хотя я уже твердо решила выслушать объяснения Дэсгарда.

Конечно, никакой уверенности в том, что это был не сон, у меня нет, но я же потом никогда себе не прощу, если поступлю иначе. Хотя отлично понимала, что с точки зрения осторожных и благоразумных сограждан мой поступок — верх безрассудства, но изменить это решение уже не могла. Да и не хотела, если совсем уж честно.

Глава 17

Под запах мирабилиса

Требовательный резкий гудок автомобиля раздался с улицы неожиданно, разбудив в душе невольные подозрения.

Я поднялась со стула и пошла к окну, оно как раз выходило на парадную калитку. Увидела, как распахивается обрамленное железными завитками полотно, как через голову бабушки Оли нетерпеливо заглядывает во двор знакомая коротко стриженная голова с седыми висками, и сорвалась с места. Выскочила на крыльцо в тот самый момент, когда старушка впустила его во двор и, пропустив впереди себя, торопливо засеменила сзади.

— Томочка! К тебе приехали!

— Вижу, — стараясь удержать сердце, которое как сумасшедшее скакало в груди, отозвалась я нарочито небрежно. — Перехитрил и радуется. Интересно, и во сколько же ты сел в самолет, жулик?

— А я не садился, — внимательно изучая мое лицо, с такой же небрежностью отозвался он, — я еще не улетал с побережья.

— И кто тогда копался в коробке с обувью? — задумалась я и подозрительно сощурила глаза: — Только не говори, что в моей квартире сидит Габриела! Нет! Я же пол покрасила! А она не разувается!

— Никто не копался, Габриела в Мексике. — Он бросил на дорожку сумку и шагнул ко мне. — Я просто хотел поймать шантажиста. Томка… я не верю…

А сам уже обнимает меня так крепко, что кажется, кости вот-вот захрустят, и гладит по головке, как маленькую, и печально сопит над ухом. А рядом всхлипывает бабушка Оля и вытирает глаза уголком платочка.

— Поехали, меня такси ждет, — потянул меня к калитке отец, и я, по привычке слушать его беспрекословно, невольно сделала пару шагов, но внезапно вспыхнувшая в душе тревога заставила остановиться.

Я даже рукой за столбик виноградной шпалеры схватилась, чтобы не шагать, как в тот раз, когда эрг вел меня на веревке.

— Подожди…

— Что? — оглянулся он с недоумением и снова шагнул ко мне, с беспокойством вглядываясь в глаза: — В чем дело?

— Ты можешь… задержаться еще на один день? — с несвойственной мне раньше опаской спросила я, и он сразу поймал эту интонацию, напрягся, глянул пристальнее.

«Черт, хоть бы не напридумывал себе всяких ужасов», — испугалась я и заторопилась:

— Нам нужно поговорить. Попросим Марину приютить нас еще на денек…

— Да о чем просить, Томочка, — всхлипнув в последний раз, махом все решила бабушка Оля. — Комната свободная есть, живите, сколько хотите. Отдохни, успокойся… а то вчера лица на тебе не было.

Не нужно было ей этого говорить. Папа даже побледнел, и на скуле желвак дернулся, как от удара.

Но ничего не сказал, кивнул и пошел к калитке.