Двойник Короля 7 (СИ) - Артемий Скабер
Залез в пространственный карман и достал иглу иглокрота. Чёрная, тонкая, она засветилась зеленоватым сиянием в моих пальцах. Потратил десять минут, настраивая её так, чтобы действовал только один тип яда — тот, который расслабляет язык, но не парализует тело.
Махнул рукой, и игла воткнулась в шею татарину. Мужик дёрнулся, пытаясь уклониться, но было уже поздно. Хрипло вскрикнул, глаза расширились от страха. Он задёргался в путах, а вскоре затих.
Пять минут спустя взгляд его остекленел. Татарин замер, будто в трансе, и начал говорить. Монотонно, ровно, без эмоций, как автомат.
Я взял бумагу и карандаш, стал записывать его слова. Детство в горном ауле. Первая охота. Женитьба на соседской девушке. Рождение сына. Призыв в армию хана. Задания, которые получал. Расположение частей. Имена командиров. Планы наступления…
Задавал уточняющие вопросы. Он отвечал без колебаний, без страха. Просто говорил правду — всю, какую знал. Первый лист закончился, и я перешёл ко второму, третьему, десятому.
Поднял взгляд. Татарин больше не дышал. Глаза застыли, уставившись в одну точку. Судя по всему, побочный эффект: яд иглокрота оказался слишком сильным для истощённого допросами человека.
Я пожал плечами. Постучал в дверь, и мне открыли. Журавлёв уставился с ехидной улыбкой, но, когда увидел неподвижное тело пленника, его лицо исказилось от ярости.
— Магинский! Идиот! Придурок! — закричал лейтенант, бросаясь к татарину. Он проверил пульс на шее и поморщился. — Да я тебя на лоскуты, собака! — рявкнул мужик, хватая меня за грудки. — Знаешь, сколько мы сил потратили, чтобы его выкрасть, пёс смердящий?
— Лейтенант, — хмыкнул я, глядя ему прямо в глаза. — Вот тут, — протянул исписанные листы, — история его жизни с момента, когда он себя помнит. Вот тут — всё, что касается службы, знаний о военных, планах, расположениях и остальном. А последний лист — это то, что вас ждёт. Он смертник, которого должны были поймать, рассказать, заманить в ловушку и пустить наших в расход.
Журавлёв уставился на бумаги, схватил их и быстро пробежал глазами. Лицо мужика менялось с каждой строчкой — от ярости к удивлению, от удивления к тревоге.
— В камеру его, — наконец бросил он, указывая на меня. — И под охрану!
Отвели в подвал. Я уселся у стены, прикрыв глаза. Тело ныло от многодневных истязаний, но разум оставался ясным. Сквозь усталость пробивалось удовлетворение. Я дал им то, что они хотели, теперь очередь за ними.
Дверь открылась. Втолкнули Колю. Паренёк был бледен, губы его дрожали. Он медленно сполз по стене, обхватив колени руками.
— Я не справился, Павел Александрович, — пробормотал Костёв, качая головой.
Поднял на него взгляд.
— Они мне девку моего возраста подсунули и говорят: «Давай, ломай эту суку», — продолжил Коля. — А я… — он замялся, не находя слов.
— А ты? — улыбнулся, уже предвидя ответ.
— Она же баба! — выпалил парень с отчаянием. — Ладно бы я её в бою поймал, тогда бы встряхнул хорошо, и всё бы мне выдала. А так девица связанная, избитая… Не могу!
Я кивнул, не осуждая. Понимал его чувства. В прошлой жизни тоже когда-то был таким — наивным, верящим в благородство даже на войне. Но это прошло, причём быстро и жестоко.
Задание мой подопечный провалил. Как говорится, на войне нет пола… Есть только враг, свои, союзники и гражданские. Большего не дано. Когда-нибудь он это поймёт, если доживёт.
* * *
Журавлёв склонился над картой, изучая позиции войск. Его пальцы быстро отмечали точки, где, по информации татарина, должна была произойти атака. Затем он выпрямился и подошёл к артефакту связи — маленькой металлической коробочке с рунами, тускло мерцающими в полумраке подземного бункера.
— Отменить операцию, — отрывисто произнёс лейтенант в артефакт. — Заходим с севера, там сначала диверсия, разминируем. Пустим бронемашины и только потом пехоту!
Артефакт завибрировал, подтверждая передачу сообщения.
— Да, мы раскололи языка! — продолжил лейтенант. — Всё, собака, выдал. Да, уверен! Да!
Статический треск был ему ответом. Журавлёв опустился на стул и взял телеграф. Пальцы быстро отстукивали шифровку:
«Он… Я не знаю, как, но сломал того, кого мы крутили два дня. За сорок минут. Выбил из него даже детские воспоминания. Без криков, боли и всего остального. Я такого не встречал. Его навыки… Это точно пацан? Словно передо мной какой-то мужик пятидесятилетний. Взгляд, поведение, то, как держится… Порой кажется, захотел бы — давно ушёл отсюда».
Журавлёв замер, ожидая ответа. Через несколько минут телеграф затрещал. Лейтенант склонился над аппаратом, расшифровывая сообщение:
«Продолжайте».
Лаконично, как и всегда.
Мужик скривился. Приказ есть приказ. Он достал из кармана серебряную фляжку, открутил крышку и налил в стакан янтарную жидкость. Глотнул, поморщился от крепости и закурил.
— Ничего не понимаю, — произнёс в пустоту. — Если этот Магинский такой… умелый, чего его в рядовые сначала запихнули и лишь прапора дали? Откуда у имперского сопляка такой опыт?
Дым сигареты поднимался к потолку, рассеиваясь в затхлом воздухе бункера. Журавлёв тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли, и поднялся. Пора было приступать к следующему этапу.
* * *
Нас разбудили резко, бесцеремонно. Пинок под рёбра — не то, что ожидаешь спросонья.
— Подъём, шакалы! — рявкнул военный. — Люди воют, гибнут, сражаются, а вы тут спите, суки неблагодарные.
Открыл глаза, сразу же ощутив острый приступ голода. Сколько мы уже не ели? Два дня? Три или больше? В желудке будто поселилась ледяная пустота, но была и другая — желание женщины. Странно, сейчас это желание затмевало даже голод.
Коля смотрел на меня опухшими от недосыпа глазами, ожидая указаний. Его руки дрожали, но взгляд стал твёрже. Первый этап испытаний он прошёл. Не блестяще, но всё же прошёл.
Нас вывели из подземной базы. Свет фонарей ударил в глаза, заставив прищуриться. После дней, проведённых в тёмном подвале, он казался нестерпимо ярким. Моргая, я осмотрелся. Теперь понятно: мы в землянке, которую хорошо укрепили и расширили. От основного строения тянулись ходы в разных направлениях, как щупальца огромного подземного осьминога.
Глаза привыкли. Вокруг раскинулась степь — выжженная солнцем, пожелтевшая. Ветер гнал по ней волны, как по морю. Вдалеке виднелись низкие холмы, а за ними — горная гряда, подёрнутая дымкой.
— Магинский, Костёв! — голос Журавлёва вернул меня в реальность.
Лейтенант стоял у входа в землянку, затушив папиросу каблуком сапога. Его лицо выглядело усталым, но глаза смотрели всё так же цепко.
— Ваша задача — идти вон туда! — он указал направление на северо-восток. — Там находятся двое, это наши люди. Захватить их и привести. Но! — улыбка тронула его тонкие губы. —
