Грехи и молитвы - Ира Малинник
За его спиной стоял ватиканский клирик — тот самый, с которым говорил Карл. «Он взял нож у него», подумал Томас.
— Не медлите, сеньор, — с болью в голосе проговорил Ренато. — Он предупредил меня — и я доверяю вам. Но Господом Богом прошу — скорее!
Томас с усилием отвел взгляд от Карла и огляделся. Всюду вокруг него были одержимые люди: стонущие, плачущие, кричащие. Экзорцисты боролись с ними, как могли, но Томас видел, как одержимые набрасываются на священников, рвут на них одежду и царапают кожу. И все это время, маленький мальчик в центре площади стоял совершенно неподвижно, прикрыв глаза и не прерывая свою дьявольскую песню.
«Я готов».
— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri. Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская, именем и добродетелью Господа нашего, — голос Томаса прогремел по площади неожиданно оглушительно, точно выстрел.
Все вокруг замерли: священники в благоговении, одержимые в ужасе. Уго прекратил петь и посмотрел на Томаса с ненавистью.
— Маленький мальчик, играющий в экзорциста, — нарочито шепеляво и тоненько проговорил ребенок, — я вижу, твой отец зря обменял свою жизнь на твою.
— Ego tibi mando cum mea potestate. Силой своей, повелеваю тебе, — теперь голос Томаса прозвучал непривычно низко и гортанно. — Princeps audi tuum. Услышь князя своего.
«Это не истинная молитва», по толпе священников пронесся шепот. Карл Марино, лежащий у ног Томаса, с усилием открыл глаза и посмотрел на молодого экзорциста. Ему показалось, или черты Томаса заострились? И что за странные слова он произносит?
— Вы… — Карл вдруг понял. Он хотел потянуться к Томасу, дернуть его за руку, взглянуть в глаза — но острая боль пронзила тело. Карл неосознанно вогнал лезвие еще глубже в свое тело.
— Imperat tibi Deus altissimus, cui in magna tua superbia te similem haberi adhuc praesumis; qui omnes homines vult salvos fieri et ad agnitionem veritaris venire. Повелевает тебе Бог всевышний, Коему доныне уравняться желаешь в великой своей гордыне; Который всех людей хочет спасти и привести к познанию истины, — Томас вновь говорил обычным голосом, и лицо Уго посерело. Мальчик сделал шаг вперед к священнику и закричал в бессильной злобе, точно между ними была невидимая стена.
— Ты должен был убить его! — оскалился Уго на Карла. — Ты и твой чертов брат!
Но Карл не слушал его. Вместо этого, он с ужасом наблюдал за Томасом, потому что знал, что сейчас снова услышит этот незнакомый голос — голос демона.
— Domus tua tenebrae. Дом твой — тьма. Utinam tenebrae te devorent sine vestigio. Да поглотит она тебя без остатка.
Уго сделал еще один крохотный шажок вперед и тут же упал на колени. Он закричал, беспомощный и точно ослепленный. В отчаянии, мальчик тянул руки к людям вокруг, но никто не шел к нему на помощь. Поверженные, очищенные от демонического влияния, старики, дети и женщины без чувств лежали на земле, точно поломанные куклы. Экзорцисты, сбившиеся в кучку, со страхом наблюдали за тем, как Томас и нечто, живущее в нем, обретают власть над самим Белиалом — Принцем Ада.
Земля под ногами Томаса и Уго вдруг засветилась багровым. Громадный разлом с оглушительным грохотом прошел между мальчиком и священником, проведя между ними видимую границу. А после, земля вокруг Уго начала осыпаться, оставляя ребенка на крошечном островке, который постепенно таял под его ногами.
— Ita dico vobis — Astaroth. Так говорю тебе я — Астарот.
Карл закричал от ужаса, и его крик слился с криком Уго. Мальчик проваливался под землю, пытаясь уцепиться хоть за что-то, но все вокруг рушилось и крошилось под его руками. «Это же ребенок Дарио», промелькнула у Томаса мысль, но на смену ей пришла другая — холодная и непоколебимая.
«Закончи».
— Ab insidiis diaboli, libera nos, Domine. Ut Ecclesiam tuam secura tibi facias libertate servire, te rogamus, audi nos. Ut inimicos sanctae Ecclesiae humiliare digneris, te rogamus audi nos. Et aspergatur locus aqua benedicta. От козней диавола избавь нас, Господи. Дабы дал Ты Церкви Своей служить Тебе в свободе, молим Тебя, услышь нас. Дабы благоволил Ты сокрушить врагов Церкви Своей, молим Тебя, услышь нас!
Уго завопил, но его крик потонул во всеобщем гуле. Одержимые подхватили его крик, вознеся лица к небу, а вокруг трескалась земля и грохотало само небо. Карл Марино почувствовал, что земля уходит куда-то из-под его тела, но туман уже поглотил его сознание. Взглянув на Томаса в последний раз, Карл подумал:
«Как же ты непохож на Паоло».
И с мыслью о брате, Карл Марино сделал свой последний вдох.
Глава 23. Свобода от смерти
Когда Дарио очнулся, первым, что он увидел, было лицо Доминики. Жена обеспокоенно склонилась над ним, и в ее глазах плескался страх.
— Ты очнулся, — облегченно выдохнула она, осторожно обнимая мужа. — Слава Господу, ты жив!
— А где?… — прохрипел Дарио. Каждое слово отзывалось в его теле болью. Он скосил глаза и увидел рукоятку ножа в районе груди. Лезвие скрывалось где-то в его теле, и Дарио не хотел думать, насколько близко к сердцу оно оказалось.
— Он отправился следом за этим священником, — с презрением сказала Доминика. — А ведь я пустила его в дом! Я поверила ему!
— Папа!
Старший сын Дарио, Джанни, подбежал к отцу и повис у него на шее. Дарио ощутил на коже горячие слезы сына.
— Я здесь, милый, — он осторожно отстранил ребенка и поморщился. — А где твой брат?
— Он ушел с тем странным господином, — ответил Джанни тоненьким голосом, готовый разрыдаться. — Я часто видел их вместе и раньше, но теперь побоялся идти за ними. Ты не сердишься, отец? Скажи, что нет!
— Этот проклятый священник куда-то увел Уго? — голос Доминики поднялся на пару октав, и в нем прорезалась истерия.
Дарио прикрыл глаза. В его голове плясал лихорадочный хоровод мыслей и образов. Растерянное лицо Томаса, которого собирался убить незнакомый ватиканский священник. Лицо собственного сына, глядящее на отца с ухмылкой — такой незнакомой, жестокой ухмылкой. И прежде не виданные лица детей: всех тех, кого использовал Белиал, чтобы выйти на землю.
— Господи, — прошептал Дарио, — он овладел им.
— Овладел кем? Дарио? — Доминика почти кричала. — Дарио, ответь мне!
— Нам нужно на площадь. Я… — он осторожно пошевелил руками. — Помоги мне подняться.
