Мир победившей Смерти (СИ) - Зверев Павел Александрович

— Да блин, — хлопнул себя по лицу Плисецкий. — Как-то слишком агрессивно выразился. Нет, Юр, резать тебя никто не будет. И проверять насколько твоя регенерация сильна, тоже. Нас в первую очередь интересует механизм деградирования раковых опухолей. Ты представляешь, скольких это может спасти?

— А скольких озолотить, — с видом знатока, покивал я головой.

— Да чтоб тебя, Юр! — цыкнул Плисецкий. — Откуда такой скепсис к нашей работе? Результаты в любом случае не уйдут в частный сектор. Сейчас такое время, что престиж нашего государства в приоритете. Ты просто не понимаешь, какие дела творятся в большой политике!

— Да везде одно и то же, — сморщился я. — Двадцать первый век. Во главе угла всегда стоят деньги.

— Какой же ты упертый, — сморщился франт. — Да, худо нынче у молодежи с патриотизмом.

— Это о каком таком патриотизме ты говоришь? — фыркнул я. — О том, где местные депутатки жируют за счет простых людей? Строят себе дворцы, покупают стометровые яхты? Или о том, где отмазывают своих выродков, даже при наличии погибших? Коррупция миллиардами, саботирование законов? И такие честные приговоры — простой дядя Ваня с завода украл лист железа — пять лет тюрьмы. А, если депутата Андрея Васильевича поймали, за хищением пары сотни миллионов, то подписка о невыезде и свободен! Или как мусарская ОПГ годами под угрозами отбирает бизнес, а после свидетелей на дно? Это должно воспитать во мне патриотизм? Ты это сейчас всерьез сказал или не подумав?

— Да работаем мы над этим! Работаем! — взорвался Плисецкий. — Думаешь, так просто, прийти к главному прокурору и отправить его за решетку!? Нужны железобетонные доказательства! Иначе это уже самосуд!

Ну вот. Теперь я знаю, что они знают. И они знают, что я знаю.

— Как ты меня там стращал? — прищурился я. — По законам военного времени, а? То есть меня, простого обывателя, можно, а его нет? Так получается?

— Не передергивай, — сморщился Плисецкий. — Это совершенно разные вещи.

— Ну да, — криво усмехнулся я. — Как же. Именно об этом я и говорю. Есть хорошая песня, послушай на досуге. Lumen — Государство.

— Я так люблю свою страну, но ненавижу государство, да? — хмыкнул Плисецкий, а после его лицо приобрело вид восковой маски. — Знаешь, я могу тебя понять. Но привычный порядок вещей нельзя поменять вот так просто, по щелчку пальцев. Если, конечно, целью не стоит анархия. Сейчас с появлением другого мира, мы, фактически, находимся в состоянии холодной войны со всеми. Знания той стороны, магия, возможно и какие-то другие аспекты — именно это ценность наивысшего порядка. И мы должны приложить все силы, чтобы стать в этом деле первыми. Ты, правда, думаешь, что подобным не заняты наши заклятые друзья? Или Европейский союз? По нашим данным только в одной Поднебесной работает порядка десяти групп, мотающихся туда-сюда. И если мы опоздаем, если дадим слабину, то нас сожрут. Не важно, кто это будет. Без разницы, кто найдет какой-нибудь ультимативный способ по контролю мира первым — именно он навяжет свой мировой порядок. Представь державу, которая первой сделает шаг по направлению, например, к альтернативам привычной энергетики? Или какой прорыв в медицинской сфере? Да за лекарство от рака, за одну только возможность избавиться от этой болезни, мы не просто вырвемся вперед, мы станет лидерами мировой фармацевтики! То-то и оно, Юр. То-то и оно. Нам нельзя медлить. Нельзя оглядываться, и спрашивать себя, а правильно ли мы поступаем? Именно поэтому сейчас идет реорганизация всей судебной системы и системы правоохранительных органов. Если сегодня, например, мы расстреляем того же прокурора, то, где гарантия, что уже завтра не начнутся массовые беспорядки и самосуд на местах? Если с изучением того мира нужно не просто идти вперед, а бежать, что есть мочи, то вот с чисткой внутри страны торопиться не стоит. Иначе нас всех захлестнет хаос. А хаос внутри страны, это не только море крови, это команда фас всем нашим соседям. Будь то заклятые друзья или же союзники. Нас разорвут. Я мог бы много тебе рассказать о геополитике, но не буду. И так уже наговорил лишнего. Просто подумай обо всем этом, Юр. Подумай, и завтра дай ответ. Хорошо?

Всё, что мне оставалось, так это кивнуть. Слишком уж эмоциональным получился монолог Плисецкого. И вот мне совсем непонятно, прорвало ли его на эмоции, либо всё это сказано для такого дурачка, как я? Нет, в чем-то он, несомненно, прав, тут даже семи пядей во лбу иметь не надо. Только вот влезать во всё это дерьмо как-то совсем не хочется.

Тем не менее, собираться я не перестал. Заодно проверил и сохранность своей снаряги, которая находилась под замком в соседней кладовке. Пришлось, правда, на матах пообщаться с местными, но это мелочи. Зато убедился в сохранности всего и вся, что определенно добавило мне настроения. Рубины, кстати, так же оказались на месте. Все до одного. Горсть мелких, что собрал с части обычных мертвяков, убитых мной и крупняк с вампирши. Было у меня опасение, было, но всё оказалось чуточку лучше, нежели мои параноидальные мысли.

До дома добирался на такси. Вызвал, подождал и уже через полчаса заходил в свою квартиру. Заходил, предварительно сняв калаш с предохранителя и поднакачав собственное тело молнией.

Никого.

Неприятное, надо признать, чувство. Когда ты вот так заходишь к себе домой. Мой дом — моя крепость, да? Так вот это явно не про меня. И это напрягает.

Телефон оказался в руке параллельно с тем, как я скинул рюкзак на пол. Несколько секунд на поиск нужного контакта и вызов.

— Да, Юр, слушаю, — раздался спокойный голос Палыча.

— Ты где сейчас? — спросил я, водя глазами по комнате. — Дело есть.

— Так знамо где, — усмехнулся Палыч. — В клубе мы. Выписался, что ли?

— Именно, — хмыкнул я. — Никуда не уходите. Скоро буду.

Имея некоторую привилегированность, калаш оставлять в сейфе не стал. Захватил его с собой, как и несколько запасных магазинов. Пусть я и сам далеко не мальчик для битья, но вот со стволом как-то спокойнее.

По дороге к клубу, скинул Ратнеру фотку рубина с вампирши. В ответ же пришел только один охреневший от удивления смайл, с приоткрытым ртом и ниточкой слюны, тянущейся из него. Что ж, согласен — вкусно.

У клуба даже в десятом часу вечера пустынно не было. Доносилась стрельба, пусть и редкая. На стоянке расположилась тройка машин. Фонари по периметру хорошо высвечивали окружающую территорию, да так, что, наверно, было светлее, чем днем.

— Добрый вечер, Юрий Владимирович, — поприветствовал меня старший охранник. — На объекте всё спокойно. Без нарушений.

Вот за что нравится работать со служивыми, так это за их субординацию. Вроде и стоит передо мной суровый мужик, под сорок, а всё же здоровается по имени отчеству, без всяких натяжек.

Обменявшись с ним парой слов, вышел на стрельбище. Сейчас здесь работало две группы. На первой линии стоял Палыч с Уваровым и в работе у них был какой-то явно зарубежный карабин с оптическим прицелом. Чуть дальше, через одну, уже работал инструктор. Двое пожилых мужчин пытались приноровится к «Сайге» и судя по их кислым физиономиям, получалось там не очень.

— Для четвертой стадии ты на удивление бодр, — хмыкнул Палыч, протягивая ладонь.

— Ага, — с кривой усмешкой вторил ему Уваров. — Прям Кощей Бессмертный.

— Врут, — моргнул я. — Всё врут! Никакой четвертый стадии — первая уже.

— В смысле? — аж завис Уваров. — Как так?

— Особенности измененного организма, — пожал плечами.

— Вот как, — прикрыл на несколько секунд глаза Уваров. — Рад. Извините. Курну пойду.

Проводив взглядом сгорбившегося мужика, с немым вопросом во взгляде повернулся к Палычу.

— Жена у него от рака умерла, — тяжело вздохнул тот. — Сейчас у младшей дочери лейкоз. Уже больше года борется, но шансы сам понимаешь.

Что-либо говорить не хотелось. Материться тоже. Только взгляд увел вверх, к чистому небу, на котором задорно подмигивали россыпи звезд.

Бывает такое, что решил для себя что-то и кажется, будто ничто не способно изменить твоё решение. А потом жизнь такая: «Подержите-ка моё пиво». И начинает возюкать тебя мордой по коричневой массе, при этом с наслаждением комментируя всё это в мельчайших подробностях.