Смертельные игры Пустоши. Узница (СИ) - Палей Натали

А сейчас он просто ни о чём не думал, даже о предстоящей встрече с Роландом. 

— Мы идём в центральный корпус, представлю вас начальнику всей Тюрьмы, потом пойдём в наш Южный корпус, где вы будете проживать.

Оливар хотел ответить, что понял, но спазм сжал горло, и он промолчал.

 — Не переживайте. Я понимаю ваше состояние. Многие, кто впервые попадают сюда, на некоторое время теряют способность говорить. И мыслить тоже. Это нормально. Поэтому можете молчать, а я по дороге немного расскажу о наших правилах, — бесстрастно проговорил Страж.

Мужчина вдруг остановился, обернулся, встретился глазами с благодарным взглядом учёного и продолжил путь.

— Правила делятся на два вида: правила для заключённых пожизненно и правила для тех, кто здесь пожизненно служит. Я расскажу и о тех, и о других, поскольку  вы обязаны знать и те, и другие.

И дальше Страж монотонно и неспешно рассказал следующее. 

Подъём заключенных во всех четырёх корпусах Тюрьмы начинается в шесть часов утра, после которого сразу заправка постели, умывание, проверка.

В камерах сидят по два или четыре человека, но также есть камеры, в которых сидят в одиночестве — это неадекваты. С такими психами либо не соглашаются находиться в тесной камере другие пожизненно заключенные, либо их так наказывают за нарушение правил Тюрьмы.

В каждую камеру соседей подбирают по психотипу, это происходит не сразу, так как люди должны подходить друг другу. 

Женщины содержатся отдельно от мужчин.

В камерах, как и во всей тюрьме, никогда не гасят магические светильники. Каждые тридцать минут, кроме ночного времени, происходит проверка. Проверяющий не заходит в камеру, через окошко наблюдает, как   заключённые  встают лицом к стене, руки поднимают вверх ладонями наружу, и дежурный по камере произносит четкий доклад — о всех осужденных: как зовут, за что сидит, срок нахождения.

Если камера открывается, осужденный обязан встать лицом к стене и вывернуть назад тыльной стороной ладони. Надсмотрщик надевает наручники. Затем следует команда: «Повернуться», на что надо быстро ответить: «Есть» и повернуться. Лишь после этого дверь открывается, и из камеры выгоняется осужденный.

Из окон камеры можно видеть только кусочек неба. Заключённые не видят двор и не имеют возможность изучить внутреннее расположение тюрьмы. Прогулок нет. На свежем воздухе они бывают только тогда, когда участвуют в играх Пустоши. Участвуют по расписанию, составляемому начальником Тюрьмы.

При выводе осужденного в другой корпус заключённому завязывают глаза, чтобы он не мог ориентироваться, конвой, в этом случае, состоит из трех человек.

Жизнь каждого заключенного пожизненно записывается на артефакт памяти, кроме времени нахождения в туалете. Туалет предварительно проверяется охраной.

— Вы должны знать эти правила, поскольку ежедневно начнёте с ними сталкиваться, — проговорил Страж и кратко поведал о других правилах, которым уже непосредственно  должен подчиняться Оливар.

— Ваш десятичасовой рабочий день также начинается в шесть утра. То есть в шесть вы должны быть уже в рабочем кабинете. В случае экстренной ситуации работаете до момента её ликвидации, то есть пока жизнь заключённого или работника тюрьмы не будет находиться вне опасности. 

В обед ежедневная часовая прогулка. Без сопровождения. После окончания рабочего дня также прогулка, только получасовая, в сопровождении одного из служащих Тюрьмы.

Подчиняетесь начальнику всей тюрьмы, начальнику Южного корпуса, всем стражам.

Выбираете из заключённых тех, кого немного обучите своему ремеслу, чтобы они умели оказывать первую помощь при участии в играх. Выделите для этого ежедневные специальные часы, потому что заключённые мрут как мухи, и у вас постоянно будут ученики.

— Целитель может участвовать в играх лично?

— Исключено.  

Оливар не заметил, как оказался перед внушительной деревянной дверью. 

— Пришли, — все также бесстрастно известил Страж. — Оставьте здесь саквояжи и входите. Вас ждут. Ваши вещи отнесут в комнату.

— Прошу вас аккуратнее, в одном из них сложена переносная мини-лаборатория.

— Ясно. Учтём.

Начальник Тюрьмы Пустоши оказался неприятным типом, как и предупреждал Оливара Эдвард Данери. 

Сид Умас почти сорок лет находился на службе в Тюрьме Пустоши. В прошлом боевой маг огромной силы, он много лет служил своему императору, возглавляя службу безопасности императора Энии. 

Однако глава службы безопасности оказался неравнодушен к прекрасной императрице и застукан сюзереном в постели последней. После чего ему предложили отправиться в Тюрьму Пустоши либо в качестве заключённого пожизненно, либо в качестве начальника Западного тюремного корпуса. 

Конечно, Умас выбрал второй вариант.

На должности начальника западного корпуса он прослужил двадцать лет, и почти двадцать лет — на должности начальника всей Тюрьмы.

Внешне Сид Умас напоминал злого старого ворона. Очень опасного и проницательного.

Высокий, худой, смуглый и жилистый, ещё довольно крепкий, с густыми тёмными с проседью волосами, крючковатым носом и глубоко посаженными проницательными чёрными глазами. 

Взгляд Ворона, как его сразу для себя обозвал Оливар, был холодный и сканирующий, неприятный.

— Я знаю о вас всё, — сразу заявил Сид Умас, как только они  вежливо поздоровались  друг с другом, — и даже то, что ради сына вы добровольно вызвались стать целителем в Тюрьме Пустоши.

— Как мой сын? — не сдержал Оливар вопроса, однако выражение лица осталось спокойным и даже безразличным. 

— Пока жив, — холодно ответил господин Умас. — Теперь у него новое лицо. Лучше прежнего. Можете сразу и не признать.

— Что это означает? — только огромным усилием воли у учёного получилось сохранить самообладание. Новое лицо?

— На последних играх тварь сильно изуродовала Духа, пришлось сшить ему новое лицо.

— Духа? 

— Заключённые так прозвали вашего сына.

Если начальник тюрьмы надеялся, что Оливар как-то отреагирует на новости, то он остался разочарован. Учёный выглядел спокойно и отчужденно.

— Вы ошибаетесь, если думаете, что я здесь из-за сына. Совсем нет. Я согласился на эту должность, чтобы продолжить научную деятельность по созданию эликсира жизни. В других условиях у меня не было бы возможности заниматься экспериментом, которому я посветил всю жизнь.

— Император Данери известил меня о вашем желании продолжить эксперименты, я по этому поводу посоветовался со Стражами и даже с Хранителям мира. В настоящий момент ваши открытия для нас очень актуальны, поэтому они одобрили, а я дал согласие на ваше назначение, — согласно кивнул Умас. — А судьба сына значит вас не интересует? — и снова якобы безразличный взгляд, но... Оливар помнил слова Эдварда Данери:

«Этот энийский урод за время нахождения на посту начальника Тюрьмы стал подобен той иномирной Твари, которую охраняет. Тоже  питается чужими эмоциями, поэтому ни в коем случае не показывайте Умасу истинное отношение к сыну, иначе он почувствует вашу слабину, а затем будет этим пользоваться. Более того, нам совсем не нужно, чтобы у него возникло хотя бы малейшее подозрение в отношении вас и Роланда». 

Сид Умас соврал, что он знает об истинных мотивах Оливара. Он кинул фразу наугад, но Оливар был предупрежден и не поддался.

— Я давно вычеркнул Роланда из своей жизни, — сухим тоном проговорил Оливар, не отводя холодного взгляда от черных проницательных глаз начальника тюрьмы. — И это случилось не три года назад, а гораздо раньше. Если вы  знаете обо мне всё, то должны и об этом тоже знать. 

Некоторое время Сид Умас пристально смотрел на Оливара, учёный почувствовал, как тот слегка, очень осторожно, прощупывает его.

Ментально. 

«Ах ты гад!» — Оливар был неприятно удивлён наглости Умаса и его неожиданной магии. Данери не предупредили его о подобном. Но он знал, что как свободного работника тюрьмы тот не имел права принудительно ментально его читать, что это чревато снятием с должности. Поэтому  сразу дал понять Умасу, что в такие игры не собирается играть.