Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Вот одна из характерных встреч…

Босс процветающей эранийской фирмы «Лулиания» Миней Мезимотес сидит в своём кабинете, напротив него — Моти Блох. Это уже не тот худенький, подвижный молодой человек, который когда-то с отчаянной и робкой настойчивостью добивался приёма у известного партийного и профсоюзного деятеля Эрании. В густой шапке чёрных волос появились серебряные нити, чёрные глаза начала окружать сеточка морщин, придававших лицу несколько усталый и рассеянный вид. Он подозревал, что рядом со своей низенькой, располневшей за последние годы женой он выглядит немного ребячливым, худеньким и щуплым, чем хотелось бы. Должность ведущего специалиста престижной фирмы обязывала к определённой внешней солидности, и он старался убедить себя, что на работе, среди коллег он действительно выглядит соответственно занимаемой должности. Даже характерная рассеянность, свойственная многим слишком увлечённым людям, хотелось ему верить, не портит впечатления и не придаёт его облику ненужной комичности.

Миней неторопливо повернулся на вертящемся кресле к стоящему слева от стола компьютеры и включил его, затем ласково улыбнулся: «Ну, Моти, давай сюда свою дискету. Посмотрим, что ты мне принёс…» Он сунул дискету в дисковод, удобно устроился в своём кресле и принялся ждать, пока на экране высветится нужная информация. Моти деловито спросил: «У вас включены акустические колонки?» — «А зачем?» — удивлённо, и вместе с тем несколько досадливо, обронил Миней. — «А потому что в этой программе звук, точнее — музыка, играет определяющую роль. Тут у меня программу запускает и ею же управляет музыкальный файл. Это… в общем-то… первые намётки…» — «К чему это?» — в голосе босса послышалась лёгкая, но совершенно отчётливая досада.

Это смутило Моти: «Э-э-э… Это у меня «музыкальная ракушка», так я и назвал эту программу. Видите ли, мы с женой очень любим музыку, она же у меня учительница музыки — фортепиано и немножко органит. Собственно, на концерте мы с нею и познакомились. «Музыкальная ракушка» — это в честь нашего с нею знакомства…» Моти глянул на босса и осёкся: ему показалось, что приветливое лицо Мезимотеса каменеет на глазах. Миней пристально уставился в экран, словно бы не слыша несущихся из колонок звуков задорной хасидской мелодии.

«А почему, кстати, тебе пришло в голову сделать именно эту мелодию запускающей программу?» Моти удивился, помолчал, затем, заикаясь, пояснил: «А… Собственно, неважно, какая мелодия. Важен принцип! Я использовал эту, попавшуюся под руку, для примера… — оправившись от смущения, он продолжил уже более уверенным тоном:

— Она ритмичная, мелодичная, красивая… Нам с Рути напоминает дни нашей молодости…» — «М-м-м… Красивая?.. Хм-м… Это на чей вкус… Я привык к более изысканной музыке, интеллектуальной, созвучной современности… Ладно, оставь дискету, я потом посмотрю. Хотя мне не кажется, что эта игра будет иметь хоть какой-то успех, а спрос может оказаться минимальным… если вообще будет… — увидев, что Моти порывается что-то возразить, заключил твёрдо и решительно: — А сейчас, извини: я только что вспомнил, что у меня назначена одна важная встреча…» Моти, недоумевая, направился к двери. Миней крикнул ему в спину: «А, кстати, Моти, а если использовать какую-нибудь другую мелодию… или музыкальный отрывок?» Моти мгновенно остановился и обернулся: «А почему нет? Я же сказал: важен принцип! Достаточно ввести любую… и… э-э-э… сделать её запускающей и управляющей. Я просто ввёл эту… в память о наших… э-э-э… встре…» — и он смущённо осёкся. Миней сухо пожал плечами, глядя словно бы сквозь Моти, и покачал головой: «Вот уж не думал, что ты имеешь пристрастие к такой вот музыке…» — «А что в ней плохого? — удивился Моти, поднимая брови и пожимая плечами. — Наши корни… Мой прадед Йехиэль Блох был кантором в синагоге в довольно крупном местечке в Западной Украине…» — «А-а-а…» — неопределённо протянул Миней. — «И моя жена на такой музыке выросла…» — «Жену, даже самую любимую, воспитывать не мешало бы… — и вдруг негромко обронил, как бы невзначай: — Вот Офелия — с нею бы ты другие песни пел и другую бы мелодию сделал запускающей…» Моти закрыл за собой дверь, продолжая недоумевать и пытаясь отделаться от свербящего чувства неловкости. Он остановился на площадке чёрной лестницы, где было место для курения, достал сигареты и закурил. Слова босса задели Моти, ему было непонятно, к чему Миней так некстати упомянул эту Офелию. Моти помнил, что она вызвала у него не самые приятные эмоции. Ну, не любил он женщин с такими недобрыми бесовскими глазами и змеиным очерком тонких губ, что тут поделать!

Даже c такой прекрасной, гибкой фигурой, которую постоянно, как бы невзначай, демонстрировала Офелия… «Эти её вихляния стали как бы её второй натурой…» — подумал Моти.

И вообще… Что это боссу в голову взбрело!.. Перед глазами Моти вспыхнул крутой завиток косы юной Рути, который остался в его памяти об первых днях их знакомства. Рути давно избавилась от своей шикарной косы, незадолго до того, как они поженились. «А жаль…» — неожиданно подумал Моти.

Моти задумчиво курил и вспоминал…

Армейская служба подходила к концу, оставались считанные недели до демобилизации.

Моти и Бенци, два неразлучных приятеля, вместе пошли в увольнение. Приехав в Эранию, они пошли вечером на концерт популярного струнного квартета.

Моти Блох и Бенци Дорон с самого начала службы в армии коротко сошлись на любви к музыке — это была и классика, и джаз, и рок, и современные песни, и клейзмерская, и хазанут. Моти приобщил Бенци к классике, джазу и року, ну, а Бенци раскрыл перед другом всю самобытную красоту и очарование клейзмерской и хасидской музыки. Впрочем, хазанут был близок и Моти, прадед которого, Йехиэль Блох, был, как упоминалось выше, известным кантором в небольшом городке в Западной Украине.

Перед самым началом концерта они познакомились с прогуливающимися в холле двумя религиозными девушками в длинных развевающихся юбках: бойкой, стройной, худощавой, роста чуть выше среднего, с тёмными живыми глазами, похожими на маслины, и маленькой, полненькой, сероглазой и застенчивой. Первым двух подружек увидел глазастый (даром, что в очках!) Бенци, и приятели, не спеша, приблизились к ним. Бенци, поглядывая на темноглазую высокую девушку, с усмешкой перевёл глаза на Моти и указал на девушку подбородком: «Моти, это не твоя сестрёнка? Уж очень вы похожи… Признавайся!» С шутками и прибаутками ему удалось подвести обеих смущённо хихикающих подружек и Моти к огромному, во всю стену, зеркалу в холле и поставить прямо перед зеркалом и Моти, и темноглазую девушку.