Ксения Медведевич - Ястреб халифа

— Это правда, о Яхья? — грозно привстав на своей большой тронной подушке, тихо проговорил халиф.

Его старый наставник вздохнул и ответил:

— Когда ангел говорил с шейхом Исмаилом в пустыне, он упомянул и об этом. «У воина отнимется многое, но взамен он обретет знание»…

— Какое знание, о ибн Саид?! Какой ангел?! И почему — во имя Всевышнего! — с нерегилем случилось такое несчастье?

В беседу снова вступил аураннский маг:

— Вот в этой шкатулке, — металлическая трубочка с крошечной глиняной чашечкой постучала о дерево коробки, — лежал его камень. Волшебный камень. А на этой серебряной цепочке камень висел. Нерегили надевают его на шею, как медальон. Через такой кристалл они направляют энергии. Без камня пользоваться силой они не умеют. А теперь, как видишь, в шкатулке — пусто.

— Почему? — резко обернулся Аммар к астроному.

— Увы, мой повелитель, — виновато развел ладонями Яхья. — Нам пришлось избавиться от этого предмета. Нас преследовали чудовища и чернокнижники, и шли они по следу камня. Мы выбросили кристалл в пропасть, когда переходили через горы.

При этих словах оба самийа поежились и сморщились, словно лимон лизнули.

— Он мне никто, — продолжая кривиться, заметил аураннец, — но лучше б вы его убили. Как убивают лошадь, которая сломала хребет.

— У нас не было выбора, — горько откликнулся Яхья и вытер лоб платком. — Либо избавиться от камня, либо избавиться от обоих — погоня не отставала и не отстала бы. Лучше так, чем возвращаться с пустыми руками.

— Почтеннейший, представьте себе горшечника, которому переломали пальцы и снова усадили за гончарный круг. Ваш нерегиль даже ореол проявить не может. И бесится — от боли, злости и беспомощности, — лаонца аж передернуло, когда он это говорил.

Тут Аммар вспылил:

— Зачем нам сумасшедший калека?! За три кинтара[1] золота! За них можно было нанять и вооружить отряд храбрецов-самийа, знающих толк и в мечном деле, и в волшебстве! Кого ты мне привез, о Яхья?

— Того, на кого было указано! — неожиданно смело ответил астроном.

— А почему три кинтара? — вдруг озадачился Аммар.

— Потому что захватившие нерегиля мерзкие твари, да проклянет их Всевышний и лишит их потомства, впрочем, такие твари вряд ли вышли из утробы матери…

— Яхья…

— … так вот, эти порождения нечистого завалили его на весы закованным. А мы договаривались, что ценой будет вес нерегиля в золоте. Я думаю, что цепи весили больше, чем он сам. К тому же свирепое создание не желало лежать спокойно и брыкалось, как девять жеребцов сразу, так что уродливым слугам нечистого приходилось его придерживать, и я думаю, что на весы их навалилось тоже порядочно, и нам еще повезло, что он их частично раскидал к тому времени, как мы ударили по рукам.

Сделав нескольких глубоких вдохов и выдохов, Аммар перешел к делу:

— Мой нерегиль никогда не сможет… колдовать?

— А вот тут, — сложив губки, затянулся дымком аураннский маг, — и кроется самое любопытное.

Халиф почувствовал, как ногти вонзаются ему в ладони. Но сдержался:

— И что же это?

— Иногда, — выпуская синеватую струйку дыма, безмятежно откликнулся сумеречник, — у него получается.

— А когда у него получается, а когда нет? — сдерживаясь из последних сил, спросил Аммар.

— Это непредсказуемо, — сказал аураннец и расплылся в улыбке.

Халиф аш-Шарийа медленно разжал ладони. Они саднили.

— Где нерегиль? — сухо спросил он астронома.

Яхья, не скрывая облегчения, вскинулся:

— Мои воины должны доставить его к воротам квартала Карх ближе к…

Во дворе раздался грохот. Женщины закричали.

Оба сумеречника не изменились в лице, но явственно подобрались.

Вдруг Аммар понял, что в комнате темно — хотя время едва перевалило заполдень. Куда подевался солнечный свет?

Занавеси выдулись парусами и захлопали под порывами ветра. Женщины заголосили громче — евнухи наверняка кинулись подвязывать предательски взлетевшие ткани. Ветер дунул, и сидевшие в левом зале знатные ашшаритки оказались открытыми чужим взглядам.

Отстранив рукой Яхью, халиф поднялся и быстрым шагом вышел во двор.

Над крышами, переходами и двориками Мадинат-аль-Заура быстро неслись тени — с востока надвигался невиданный, от земли до неба, прибой пенных и дымных облаков. Синюшно-фиолетовая туча просверкивала молнией, где-то далеко-далеко погромыхивало.

Аммар смотрел на темное подбрюшье неба с недоверием: никто не помнил, чтобы среди такого зноя вдруг пошли зимние дожди. В сизо-фиолетовом клубящемся небе с шипением вспыхнула ветвистая зарница. От последовавшего за ней удара люди во дворе присели и закрыли уши ладонями. Слева послышался испуганный женский вскрик.

— Я думаю, о мой халиф, что тебе лучше не стоять на открытом месте, — тихо проговорил старый астроном.

По крышам рванулся ветер, и в Львиный двор слетели две черепицы. Их разбрызнуло на мраморе пола, на плитах остались рыжие сколы. Подошел командующий Правой гвардией:

— Я никогда не слышал, чтобы так выло и свистело.

— Это потому, что воет и свистит не ветер, — звякнул за спиной халифа сумеречный голос.

Аураннец стоял, запрокинув голову, и смотрел в небо — широко раскрыв глаза, словно завороженный:

— С моря летят Всадники — Дети Тумана вышли на охоту, — в пустых жутких глазах мага, казалось, тоже бегут тени.

Аммар поежился. Вообще-то, сумеречники боялись Атфаль-аль-Дабаб, Детей Тумана, как огня, предпочитая даже не именовать эту напасть и обходиться невразумительными знаками и кивками в северо-восточную сторону. Туда, где за холодными морями из тумана то выступали, то снова прятались населенные этими неназываемыми тварями Острова. Вон, лаонец так и остался в зале — халиф даже сквозь колышущиеся занавески видел, как сумеречник ломает руки и дрожит с головы до ног.

А этот так и стоит — запрокинув лицо и с легкой безуминкой во взгляде.

Халиф стиснул зубы.

Всевышний хранил земли ашшаритов, и заморские демоны не беспокоили ни верующих, ни их дома. Всадники обыкновенно скакали и исчезали с верховым ветром — тот сносил их в пустоши, к неторным тропам и заброшенным полям, подальше от человеческого жилья и призывов муаззинов.

С крыши опять слетела черепица и угодила прямо в голову каменного льва, поддерживавшего чашу. Аураннец уставился на Аммара со странной хищной радостью:

— Вот видишь, человек, — не один ты ждешь своего нерегиля! Им, — и тонкая рука в опавшем парчовом рукаве остро ткнула в небо, — тоже не нравится ваш Договор!