Виктор Моключенко - Грани: Сиситема Иерархии

- 07-  

- Ну и наворотили - сокрушенно покивал головой, любуясь нашим групповым скульптурным ансамблем Борей - из огня да в полымя. Вот вечно с вами так, едва дашь вам шанс и тут же об этом жалеешь.

- Вы кто?

- Опять тоже самое - он мученически закатил глаза к небу - это когда нибудь закончится или нет?

- Да ладно, сейчас включим его в поток реального времени, и он сам вспомнит предыдущий виток. А то объяснять по десять раз одно и то же каждому встречному поперечному язык отвалиться, будь у тебя хоть ангельское терпение.

Клим шагнул ко мне, на ходу смахивая  наземь замершую в воздухе пулю и отбирая у моей спутницы пистолет, прикоснулся к руке, и мое сознание расширилось на несколько хроноскачков, открывая все то, что было в предыдущих вариантах. Это не было наблюдением со стороны - я помногу раз переживал один и тот же вариант, и всякий раз он оканчивался еще хуже прежнего. Я молча сел на траву и обхватил голову руками.

- Ну и что же с ним делать? Мучаешься с ними, мучаешься, а толку?

- Толк есть… уже на двадцатом варианте он не убил ее… а она грохнула его раз десять.

- И я об этом, ну и куда такого брать? Да, есть в нем милосердие - но оно расплывчато, не знает границ и не умеет мгновенно превращаться в безжалостность к своим слабостям. В нем есть решительность, но, к сожалению, и она задействуется тогда, когда это совсем не к месту. Да, он искренен - ну не до непроходимой же тупости?

- У него остался последний шанс - на этом его лимит исчерпался.

- Хорошо. Сдвиг.

                                                                                                                                 Россия, Миасс, июнь 2009  

Жизнь длиною в сон

- 01 -

Жаркий, напоенный солнечным зноем день клонился к закату. От деревьев протянулись длинные мягкие тени, в воздухе появились первая легкая прохлада, предвещающая скорое приближение вечера. Суетной день, со всеми его бесчисленными хлопотами повседневной жизни, с его бесконечными, очень часто никому не нужными, иллюзорными и существующими только в нашем воображении проблемами, склоками и невзгодами подходил к концу. Уходил вдаль, становясь частичкой прошлого, частичкой истории и вряд ли кто вспомнит лет эдак через сто обо всех тех склоках, невзгодах и неурядицах что уносил он с собой. Суета, суета, всегда суета. Душный, уставший сам от себя и от людей день подходил к концу. Солнце, огромное и багровое, скрытое в легкой туманной дымке близкого вечера клонилось к земле. Воздух до самых краев был напоен медовым благоуханием развесистых лип и терпкой едва заметной горчинкой полыни. Ветер, устав за день от раскаленного асфальта, от разжаренного бескрайним огненным маревом города, тихо дремал на берегу пруда, едва заметно колыша ветки свесившихся над самой водой ив.

Столь редки минуты тихого умиротворения и покоя, когда затихает шум многоголосого, суетливого города и открывается великолепие природы, когда можно вот так, просто и не спеша идти по тенистой липовой аллее, позволяя теплому ветру трепать волосы и кружить у ног. Очарованная красотой этого места, я присела на скамейку с древними, потемневшими от времени витыми бронзовыми перилами, откинулась на спинку и закрыла глаза. Как же хорошо посидеть вот так, отдыхая и никуда не спеша, любуясь природой и впитывая в себя густую палитру красок уходящего дня. Столь мало у нас этих мгновений, отобранных у суеты мира… Мгновений, когда мы можем быть самими собой, побыть в молчаливом откровении, глубокой и сокровенной обнаженности, словно в первый день сотворения. Но даже молчание не может длиться вечно, в особенности там, где говорят вовсе не для того что бы понятыми, а потому что не знают ценности молчания.

- Извините, можно присесть?

 Я приоткрыла глаза и вскользь посмотрела на стоящего передо мной юношу:

- Да конечно, садитесь. Места много.

Он робко присел на краешек и неловко улыбнулся:

- Я постараюсь не беспокоить, хотя своим вторжением я уже видимо вам помешал.

- Ну почему же? Вы нисколько мне не мешаете. Только самовлюбленный или мудрец гнушаются общества, а я не являюсь ни тем, ни другим.

- Обычно люди сторонятся незнакомцев, смотрят с опаской или недоверием, да и с чего им, в самом деле,   доверять первому встречному. Вы так не считаете?

- Может потому, что я не боюсь быть самой собой.

- Поразительно, в вашем голосе нет ни вопрошания, ни утверждения. Люди, сомневающиеся в своих ответах, говорят либо неуверенно и невразумительно, либо, пытаясь подчеркнуть собственную правоту, выставляют свое суждение как единственно возможную точку зрения.

- Нет ничего удивительного: они просто мечутся от крайности сомнения и неуверенности к крайности самоутверждения, что берет свое начало в том же неверии. Потому что тот, кто настаивает на своей правоте, меньше всего в нее верит, но не решается признать это перед другими, дабы не показать своею неуверенность в своей мнимой «уверенности».

- Простите, что занимаю глупыми и бессмысленными разговорами, вот так вот бесцеремонно навязал вам свою компанию и отнимаю ваше время.

- Только потому, что вам очень хочется продолжить этот разговор и посмотреть на мир с плоскости, что лежит за границами отрицания и утверждения, но ваша воспитанность не дает возможности вашему сознанию пересилить напускную стыдливость и рамки приличия и говорить об истине, прямо и открыто.

- Вы правы, - смущенно улыбнулся юноша и отвел глаза - ваши слова столь прямы и ярки что невольно начинаешь задумываться о том, что мы говорим скорее для того что бы скрыть правду, и в первую очередь от себя самих.

 - Человеческие желания проистекаю из неуверенности. Все чего он желает, все вещи, все те возможности и состояния: будь то дорогой и богатый дом, роскошная машина или любовь другого человека - только средство для того что бы хоть на миг удержаться в стремнине жизни и понять ее течение. Понять суть собственного бытия и пустоту собственного имени. 

- 02 -

- Прошу прощения - спохватился юноша - я так увлекся беседой, что совершенно забыл представиться. Меня зовут Сергей.

- Очень приятно. Смерть.

- Что-что? - юноша растеряно оглянулся по сторонам.

- Я Смерть, вы все правильно расслышали.

- Милое же имя придумали вам ваши родители - натянуто улыбнулся Сергей.

- Нет - я покачала головой - я та самая смерть и у меня нет, и не может быть родителей.