Сюзанна Кларк - Миссис Мабб

   - Ох, дорогая, - спросила Фанни, - неужели ты не помнишь, что с тобой произошло?

   - Нет, ровным счетом ничего, - ответила Вениша. - Я отнесла суп Пизонсам, как ты меня просила - а что же я делала потом? Кажется, я куда-то пошла. Но куда? Почему я ничего не могу вспомнить?

   Мистер Хокинс, все еще стоя на коленях перед ней, приложил палец к губам в знак того, что ей не следует волноваться, и начал осторожно поглаживать ее лоб.

   - Ты свалилась в канаву дорогая, - сообщила Фанни. - Только и всего. Конечно, это весьма неприятно, и нет ничего удивительного в том, что ты не хочешь подробно об этом рассказывать. - Она принялась плакать. - Ты всегда была беспамятной, Вениша. Мистер Хокинс приложил палец к губам в знак того, что Фанни не следует волноваться,и каким-то образом ухитрялся одновременно поглаживать лоб Вениши и похлопывать Фанни по руке.

   - Фанни, - спросила Вениша, - сегодня проходили солдаты?

   - Проходили солдаты? - повторила Фанни. Она оттолкнула руку мистера Хокинса и громко высморкалась. - Что ты имеешь в виду?

   - Вот что я сегодня делала. Я вспомнила. Я наблюдала, как шла конница.

   - Не проходили сегодня никакие солдаты, - ответила Фанни. - Думаю, они в своих казармах.

   - Хорошо, что же я тогда сегодня видела? Сотни солдат в полном снаряжении, которое блестит на ярком солнце, и звук серебряных бубенчиков, когда они проезжают рядом...

   - Ох, Вениша, - воскликнула Фанни в большом раздражении, - перестань говорить ерунду, не то нам с мистером Хокинсом придется послать за врачом, - а это обойдется в гинею, да еще траты на лекарства...

   Фанни разразилась долгим монологом о дороговизне услуг доктора и мало-помалу пришла в такое беспокойство, что, казалось, она нездорова не меньше Вениши. Вениша поспешила успокоить ее - доктор вовсе не нужен - и пообещала больше не упоминать о скачущей мимо коннице. Затем удалилась в свою комнату и внимательно осмотрела себя.

   Только царапины и синяки, тяжелых ран не было. «Наверное, - подумала она, - я упала в обморок, но это странно, ведь раньше со мной ничего подобного не случалось».

   И когда домашние собрались за ужином - что в тот день произошло довольно поздно, - о странном приключении Вениши никто не упоминал, если не считать сожалений Фанни о том, что Первисы все еще не вернули платье.

   На следующее утро Венише было трудно шевелиться, все тело болело. «Кажется, - подумала она, - будто я два или три раза упала с лошади». Ощущение было знакомое. Прошлой осенью капитан Фокс учил девушку ездить верхом. Они поднимались на плоскогорье над Киссинглендом, и капитан Фокс сажал спутницу на спину Прекрасной Дамы. Под ними золотистыми оттенками осени переливалась деревня, в окнах домов мерцали огоньки свечей. От костров в садах мистера Грата поднимались столбы синего дыма.

   «Как мы были счастливы! Только Пен Харрингтон вечно догадывалась о том, куда мы собираемся, и настаивала на том, что поедет с нами. Ей всегда хотелось, чтобы капитан уделял ей внимание, и он - воплощенное благородство - вынужден был делать это. Она очень утомительна. Да, а сейчас я ничуть не лучше нее или любой из тех девушек, которым нравился капитан и которыми он пренебрег ради миссис Мабб. Было бы гораздо естественнее, если бы я ненавидела капитана и чувствовала сестринскую симпатию к бедняжке Пен...» Она немного посидела, пытаясь пробудить в себе именно эти чувства, но спустя минут пять обнаружила, что не стала любить Пен больше, а капитана меньше.

   «Я думаю, дело в том, что трудно испытывать сочувствие к девушке, которая носит ярко-желтое платье с сиреневой отделкой - сочетание ярко-желтого и сиреневого производит ужасающее впечатление. А что касается вчерашнего, мне кажется, самое правдоподобное объяснение, что я упала в обморок на тропинке, а мистер Первис нашел меня, подобрал и посадил на коня, а затем уронил - поэтому я вся в синяках, а платье порвалось. И, наверное, он смущен и не рассказывает об этом - что можно понять. Капитан, - подумала она и вздохнула, - ни разу не дал мне упасть с коня»

   Этим же утром, трудясь на кухне (Вениша лущила горох, а Фанни делала сдобное тесто), сестры неожиданно услыхали, как подъехал экипаж.

   Фанни выглянула в окно.

   - Это Первисы, сообщила она.

   Миссис Первис, полная жизнерадостная женщина, увидев Венишу, тихонько вскрикнула и сердечно обняла ее. От миссис Первис сладко пахло молоком, свежим хлебом и свежевскопанной землей, словно она провела утро на маслобойне, на кухне и в огороде - да так оно и было на самом деле.

   - Осмелюсь сказать, мэм, - обратилась миссис Первис к Фанни, - вас удивляет моя сердечность, но если бы вы только видели мисс Мур, когда Джон привел ее, бледную и дрожащую, думаю, вы бы извинили меня. Я знаю, что мисс Мур извинит меня, потому что мы с ней сделались большими друзьями, пока она гостила у меня на кухне.

   «Действительно сделались?» - подумала Вениша.

   - И вот, моя дорогая, - продолжала миссис Первис, роясь в большой холщовой сумке - я принесла вам маленькую фарфоровую пастушку, которая вам так понравилась. Ох, не благодарите меня. У меня еще с полдюжины разных фигурок, а времени разглядывать их нет. - А вот это мэм, - почтительно обратилась она к Фанни - спаржа, и клубника, и шесть прекрасных гусиных яиц. Осмелюсь сказать, и вы согласитесь со мной, неудивительно, что наши юные леди падают в обморок, когда они такие худенькие.

   Фанни любила гостей, а миссис Первис была гостьей такого типа, которые были ей особенно приятны - она обращалась к Фанни, как и должна вдовствующая фермерша обращаться к жене викария, и беззлобно сплетничала. Фанни пришла в благодушное настроение и дала Первисам по маленькому бисквиту.

   «У меня была бутылка доброй мадеры, - сказала она им, - но, боюсь, она вся выпита». Чистая правда - мистер Хокинс докончил ее на Рождество восемь лет назад.

   О платье старинного фасона миссис Первис сказала следующее: «Оно принадлежало моей сестре, мисс Мур. Она была почти такая же хорошенькая, как вы, и умерла примерно в вашем возрасте. Вы можете оставить его себе, хотя я думаю, вы предпочитаете новые фасоны, как другие юные леди».

   В самом конце визита миссис Первис закивала головой и стала делать знаки сыну, чтобы он что-то сказал. Он выразил удовольствие видеть мисс Мур в гораздо лучшем состоянии и надежду, что миссис Хокинс не будет против, если он зайдет к ним снова через день-другой. Бедный Джон Первис! Румянец на его щеках красноречиво свидетельствовал, что приключениями вчерашнего дня был нанесен ущерб не только Венише; ее спаситель, казалось, тоже получил рану, но в сердце.