Энтони Варенберг - Закат Аргоса

— Нет, — она покачала головой, — мой муж был аквилонцем, и его родина стала моею.

В последнее время Лю Шен часто вспоминала своего умершего супруга, которого никогда не прекращала оплакивать. Юноша, который, казалось, улыбался даже во сне, светлый, как солнышко… Совсем не похожий на этого сурового, зрелого мужчину-воина с глубокими складками возле губ и серебром в волнистых волосах.

Ну почему она их всё время сравнивает?..

Ринальд мало говорил о себе, но постепенно Лю Шен выяснила, что ему сорок лет, почти всю свою жизнь с ранней юности он провел в битвах. О том есть ли у него семья и была ли когда-нибудь, Ринальд не упоминал, а природная тактичность не позволяла Лю Шен задавать ему прямые вопросы.

Наконец, настал день, когда Конну снова было позволено разделить трапезу с отцом, заслужив полное прощение. На языке инфанта так и вертелся вопрос, который он не решался высказать вслух, о дальнейшей судьбе мятежника. Как Конан намерен поступить с ним?

Наследник знал, что рыцарь Ринальд и не подумал изменить своего мнения о короле, а, значит, оставался опасным врагом, от которого можно ожидать чего угодно. Но при том, с точки зрения Конна, этот человек заслуживал уважения. Такого лучше иметь своим союзником и вассалом! Но как бы склонить его на свою сторону?

Несмотря на нежный возраст, Конн уже сейчас мыслил как будущий правитель, которому придется не только воевать, но и договариваться с представителями соседних государств, а как можно быть дипломатом на высоком уровне, если одного-то человека не можешь убедить присягнуть на верность? Эти мысли заводили его в тупик. Задачка оказывалась принцу явно не по силам, и в конце концов он решился обратиться к королю.

— Отец, что ты сделаешь с рыцарем Ринальдом, когда он встанет на ноги? — спросил он. — Предашь суду и казни или изгонишь из Аквилонии?

Казалось, Конан ждал этого вопроса.

— Прежде всего, я узнаю, кто, кроме него, участвовал в заговоре.

— Но разве лэрд выступал не от своего имени? — удивился Конн, который впервые слышал о чем-то подобном.

— Нет, разумеется. Безумец-одиночка?.. Ты наивен, сын! Он видишь ли, заявил, будто представляет интересы некоего законного наследника аквилонского трона, внебрачного сына Нумедидеса, который должен взойти на престол вместо меня — самозванца, убийцы, безродного вора, узурпатора, похитившего у Аквилонии данную богами власть, — с гневным сарказмом объяснил Конан — Я готов пожертвовать жизнью во имя справедливости! Впрочем, он был совершенно уверен, что боги будут на его стороне, и он прикончит в поединке турнирного бойца, который станет отстаивать мою честь.

— Какого бойца? Ты же сам сражался.

— Еще бы. Этого Ринальд не мог предвидеть. Я никого не поставил вместо себя, потому что пока еще вполне способен вести бой.

— Но ведь он мог… — Конн заметно побледнел.

— Убить меня? Но ведь этого не случилось, верно? А в случае моей гибели ты бы заменил меня на престоле. Никто не живет вечно.

— А этот… сын Нумедидеса… не объявлялся?

— В том-то и дело. Он слишком ценен для заговорщиков. Наверняка его где-то скрывают, и я уверен, что Ринальд знает, где именно, и кто. Вот это я и намерен выяснить.

— А если Ринальд не скажет?

Конан сидел, подперев кулаком подбородок, и, слегка приподняв бровь, изучающе взирал на сына.

— Мальчик, — произнес он, — неужели ты считаешь, что ему не развяжут язык?

Конн так не считал, прекрасно зная возможности аквилонских палачей.

— Но сначала Лю Шен поставит мерзавца на ноги, чтобы он мог выдержать пытки, — добавил король. — Сдается мне, с ним придется повозиться.

И с этим Конн был совершенно согласен. У него была возможность убедиться в стойкости мятежника. Но думать о том, что предстоит вынести Ринальду, ему было неприятно. Вот если бы удалось уговорить его признаться! Всё равно ведь этим кончится. Даже очень сильный человек рано или поздно ломается. Убить врага легко, превратить же его в союзника — достойно. Вслух он своих мыслей высказывать не стал, не желая, чтобы отец подумал, будто он пытается казаться умнее него. Но в живом, гибком уме юноши уже возникли кое-какие идеи, способные привести его план в действие.

Лю Шеи, вот кто ему в этом сумеет помочь. Не откладывая дела в долгий ящик, Конн прямиком отправился к девушке.

— Нам надо поговорить, — произнес он, и, кивнув в сторону Ринальда, добавил, понизив голос: — Наедине.

Мятежник спал и вряд ли мог его слышать, но кхитаянка кивнула и ненадолго оставила раненого в одиночестве, последовав за Конном. Юноша пересказал ей свою беседу с отцом. По мере того, как он говорил, лицо девушки принимало всё более печальное выражение. Для нее и прежде не было особенным секретом то, что мятежник нужен королю живым не просто так, Конн лишь подтвердил ее собственную догадку.

— Но понимаешь, Лю Шен, — продолжал инфант, — я думаю, ты бы могла убедить Ринальда рассказать тебе всё, о чем желает знать отец. Ты очень красивая и умная женщина, а он сейчас слаб и нуждается в тебе, в общем…

— Я поняла, — кхитаянка опустила глаза, но по ее лицу трудно было определить, как она относится к предложению Конна.

— Это вовсе не оскорбительно для твоей чести, — юноша старался говорить как можно убедительнее. — К тому же, поступив так и добившись признания Ринальда, ты окажешь отцу большую услугу. Ведь мятежник может умереть, не сказав ничего. Такое бывает, если не выдерживает сердце или рассудок. А ты станешь действовать наверняка.

И спасешь его от пыток. Лю Шен даже не поняла, произнес ли эти слова принц Конн, или они прозвучали у нее в голове. Единственное, что она не любила в своем искусстве врачевательницы, были такие вот моменты, когда спасенного ею человека затем предавали казни. Подобные услуги девушке приходилось оказывать еще собственному отцу. Например, когда один из погонщиков его каравана похитил часть товара и бежал. Изменника удалось поймать, он тоже был ранен во время преследования и препоручен заботам Лю Шен.

В последний раз она видела его извивающимся на остро отточенном колу. Это воспоминание заставило девушку содрогнуться. Дорогой отец всегда был скор на расправу и весьма жесток. Он мог, например, приказать содрать с человека кожу и, завязав ее узлом над головой, бросить его умирать. Лю Шен не раз доводилось становиться свидетельницей таких казней. Правда, она не знала, поступают ли в Аквилонии подобным образом или как-то иначе, но не сомневалась, что в любом случае Ринальда ничего хорошего не ждет. А ей этого отчаянно не хотелось.