Далия Трускиновская - Нереал

— Откуда я тут тебе газетку возьму, родной? — возмутился киллер. — Что ты ко мне привязался?

И непроизвольно отвел правый локоть чуть назад, как бы замышляя резкий зубодробительный удар.

Если бы Вася находился не при исполнении, он бы сделал легонький, чисто балетный глиссад вперед, поднял полусогнутую и красиво округленную ручку, в которой только кружевного платочка бы недоставало, аккуратно прикоснулся к летящей ему в лицо руке — и как-то получилось бы, что здоровенный мужик устремился за своим пронзающим пустоту кулаком вплоть до тяжкого и громкого падения на грязный пол.

Но и киллер не попытался треснуть следователя, и следователь не приложил киллера рожей к полу. Обошлось. Во всяком случае, так сперва показалось возмущенному киллеру.

— Ну, денек! — сказал он. — С самого утра сплошная непруха! То банка с краской со шкафа на ногу валится, а и ней десять кило, в заразе, то менты вяжутся!

И сказал этак героически. Мол, какой ты следователь, ты для меня, нормального мужика, — мент.

Примерно час спустя начались неприятности!

Оказалось, что как раз во время нападения на Ротмана программа “Поле чудес” уже завершилась. Будучи спрошен о ее подробностях, киллер плел несусветицу. Отправились к нему домой, благо адрес и фамилию, к некоторому удивлению Васи, он дал правильные. Отыскали жену, работавшую продавщицей по соседству. Жена высказалась в том смысле, что у которой дамы легкого поведения этот сукин сын провел вечер и часть ночи, у той менты пусть им и интересуются!

Кончилась же вся эта суета именно тем, чем должна была кончиться сразу Киллер, Валентин Сергеевич Башарин, тридцати восьми лет, рост метр восемьдесят четыре, вес предположительно девяносто пять — девяносто восемь килограммов, телосложение атлетическое, волосы русые, очень коротко стриженые, глаза серые, нос прямой, крупный, подбородок выдающийся, и так далее, — так вот, он исхитрился и сбежал. Как был — в заляпанных белой краской фуфайке, штанах и ковбойских сапогах!

Словарь латинских выражений, употребляемых не в меру образованным Игорем Синицыным где надо и где не надо (по мере использования)

Rara avis in terris — редкая на земле птица. Говорится о предмете крайне необычном. Пусть даже в области общепита.

Aquila non captat muscas — орел мух не ловит. Орел в этом случае — сам Игорь.

Hirundo volant — ласточка летящая. Так, очевидно, Игорь представил себе спуск киллера со второго этажа на первый.

Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia — где ты, Гай, там я, Гайя. Вот как выглядит этот афоризм на самом деле. Так говорила в Древнем Риме невеста жениху во время свадебного обряда. Но обалдевший от несчастной любви Игорь может формулу и сознательно переврать.

Experientia docet — опыт учит. Игорь имеет в виду опыт всего человечества за последние пять тысяч лет.

De lingua stulta veaiunt incommoda multa — от глупого языка происходят многочисленные неприятности. Игорь нечаянно назвал глупым собственный язык, потому что собеседник ему попался глухонемой.

Haurit aquam cribro, qui discere vult sine libro — черпает воду решетом тот, кто хочет учиться без книги. Возможно, Игорь хотел проявить изощренное ехидство, но не исключено, что он просто забыл смысл длинной фразы.

Salus patriae suprema lex est — благо родины есть высший закон. Салон “Инферналь” не самое подходящее место для подобной педагогики, но Игорь уже несколько лет пытался хоть куда-то употребить это изречение и никак не находил повода.

Margaritas ante porcos — жемчуг перед свиньями. Имеется в виду неточно переведенное евангельское изречение “не мечите бисера перед свиньями, да не попрут его ногами”. Игорь искренне полагает, что всякий, посягнувший на его жемчужинку — Маргариту — свинья, и по-своему он прав...

Plusquamperfectum — давнопрошедшее время в латинской грамматике. Возможно, это все, что уцелело у Игоря в голове от склонений и спряжений. Применить латынь к постройке казармы мог только Игорь и только с перепугу.

Non scholae, sed vitae discimus — мы учимся не для школы, а для жизни. Игорь имеет в виду юный возраст и странные заявки ролевиков.

Jacta est alea — жребий брошен. Сравнить перепуганного Башарина с Гаем Юлием Цезарем, который произнес эти великолепные слова, собравшись переправляться через Рубикон, мог, конечно, только Игорь!

Dum spiro, spero — пока дышу, надеюсь. А что еще оставалось бормотать Игорю в такой ситуации?

In nomine Patris, et Fffii, et Spiritus Sanctum! — во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Очевидно, выучить по-русски “Отче наш” Игорю оказалось слабо...

Festina lente — спеши медленно. Вполне разумная инструкция, вот если бы только она прозвучала по-русски...

Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus — будем радоваться вместе, пока мы молоды. Первые строчки средневекового студенческого гимна. Естественно, иначе выразить свою радость от спасения Игорь физически не мог!

Age quod agis — делай, что делаешь. Выделываться по-латыни под дулом пистолета — это даже для Игоря малость чересчур...

Vox populi — vox dei — глас народа — глас Божий. Очевидно, Игорь действительно считает инкубов народом, хотя на самом деле это племя.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КАК Я ВООБЩЕ ВЛИП ВО ВСЮ ЭТУ ИСТОРИЮ

Кафе было уникальное. Rara avis in terris. Отродясь такого не видывал. И не слыхивал.

Во-первых, мрачное, как декорации в фильме Тарковского. Его окна выходили на бетонный забор, наводящий на мысли о той самой стенке, к которой ставят... Внутри все те полчаса, что я там проторчал, не было ни души — я имею в виду и душу буфетчицы.

Во-вторых, каждые десять секунд за стенкой гремело. И хорошо гремело — хоть уши затыкай.

Это треклятое кафе какой-то умалишенный открыл при тире. А другой умалишенный, то есть я, сидел там и ждал, пока его высочество Александр Четвертый отстреляться изволят. Нет, я не хочу сказать ничего плохого про Александра Четвертого, он и мне предлагал — но я человек сугубо мирный. Мое оружие на сегодняшний день — три фотоаппарата. И, собственно, попал я сюда лишь потому, что мне заказали портрет Александра Четвертого на фоне его загородного особняка. И я сдуру решил, что будет справедливо, если он сам меня туда отвезет и доставит обратно.

Его высочество не уворачивалось, оно было радо доставить меня в особняк! Но по дороге мы заехали в два банка, в три фирмы, в ресторан, где его высочество, оказывается, запасается дарами моря в пластмассовых контейнерах, и, наконец, осели в тире. Оно, видите ли, дважды в неделю стреляет со знаменитым инструктором Константином по кличке Сафари. Этот Сафари, говорят, берется научить стрелять даже слепоглухонемого парализованного дебила. Но при чем тут я?!

Я уж начал бояться, что засветло мы не управимся. А делать цветной портрет миллионера на фоне особняка при вспышке — мягко говоря, странно. И время поджимало. Портрет этого самодеятельного Вильгельма Телля планировался на обложку. Впервые мне предложили сделать что-то на обложку. Провалить задание было смерти подобно.