Игорь Горностаев - Норик

Жирная темно-коричневая грязь нехотя расставалась с колдунской обувкой. Пришлось повторно организовывать зеленую мочалку для финишной обработки старых кожевенных изделий. За этим интересным занятием Норика и застал встречный.

Им оказался молодой человек на кобыле, вероятно, рыжей масти в военной форме. Сам же всадник был голый, если не принимать во внимание черные кожаные полуштаны и щегольские полусапожки с узкими металлическими носками. Как брата кузнеца, мальчика заинтересовали именно железные носы (Норик задумался, как брат бы стал изготавливать эти «подковки»), а не тяжелая броня кобылы, которая была проста как гвоздь, если можно так выразится.

Несведущий читатель удивится: как это Норик распознал под военной формой в лошади именно кобылу, а не коня, например? Почему предположил, что она рыжей масти?

А вот почему. Норик был мальчиком деревенским, и знал, что следом за самцом жеребята не бегают. А тут жеребенок был. А масть, сами понимаете, передается по наследству. Тем более эта порода завсегда была рыжей.

Оставленный без инструкции, как поступить в данной ситуации, Норик застыл с почти готовой травяной мочалкой у сапог Доха, взирая на всадника с раскрытым ртом. На самом деле не рот, конечно. Это Норик так забрало шлема называл.

Колдун сначала отвесил средней глубины поклон наезднику, а потом средней силы подзатыльник Норику, что тот правильно расценил как напоминание о срочности выполнения задания и заработал в режиме «маленький молоток по раскаленному шилу». Мальчику захотелось показать, что он при колдуне не просто так, а для дела. К слову, термин «молоток!» — как похвала — произошел не как сокращение от «молодец», а как сравнение работника с самым шустрым инструментом в кузнеце. Кроме «молоток», в Черноземке говорили еще «веник».

— Я смотрю, ты обзавелся слугой, — весело и звонко рассмеялись сверху.

— Да, — неопределенным тоном отозвался Дох, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь в справедливости столь громкого звания для мальчишки.

— А я вот решил потренировать Громилу. Сегодня первый раз.

— Далековато для первого-то раза, — рассудительно заметил Дох.

— Ну, так подкорми, — все еще весело предложил всадник.

Колдун послушно полез в торбу, покопавшись, вытащил что-то в горсти и скормил животному.

— Сам откуда? — трогая кобылу в шаг, задал вопрос дворянин.

— Из Черноземки. Телок налаживал на повышенные удои.

— Ну, торопись, — посоветовал собеседник уже через плечо, — а то опять дождь пойдет. На этот раз проливной.

Норик тем временем закончил очистку и стоял рядом с колдуном, глядя в след убегающему жеребенку.

— Это сам барон? — робко поинтересовался мальчик, не надеясь на ответ.

Это он спросил не о жеребенке, конечно. У Норика так бывало: смотрит на одно, а думает совсем про другое.

Колдун, пошедший дальше, все же нехотя отозвался:

— Младший сын. Ронгемонд.

Кому-то покажется странным, что мальчик никогда не видел барона. А зря. На самом деле ничего странного. По дому полно занятий всяких. Еще не хватало кусок дня терять на всякую ерунду. Видел Норик короля на картине, но и то при случае бы не опознал. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Пусть живёт долго, и пусть с ним ничего эдакого, необходимого для последующего опознания, не случится.

Спустя некоторое время Дох, не останавливаясь, вздумал говорить. Норику, дабы расслышать слова, пришлось сократить расстояние с ним до не почтительного, идти практически рядом.

— Дождь, в самом деле, сейчас пойдет. У тебя в сумке есть, что может промокнуть?

Норику подумалось, что если чего у него промокнет, то колдун заклинанием остановит дождь, поэтому сразу сознался, что хлеб, соль и чистая одежда намочатся обязательно.

Снова Дох поступил вовсе не так, как ожидал Норик. То на вопросы отвечает, то сапоги заставляет чистить. Вот и теперь, вместо того, что бы предотвратить дождь, колдун вытащил из торбы кусок ткани небесного цвета, и сверху набросил на сумку мальчика.

— О чем думаешь? — Задал вопрос Дох, продолжая путь.

Мальчик решил, что мысли, связанные с будущей специальностью, должны приветствоваться и ответил:

— О драконах.

— Вот как? И что ты про них думаешь?

— Жаль, что на них больше не воюют.

— А тебе бы хотелось на них воевать?

— Посмотреть хотелось.

— Я видел, как сражались на драконах.

Какое-то время шли молча.

— Когда полководцы приручили первых драконов, они одерживали легкие победы. Эти полководцы жили на южных островах. И воевать слишком далеко от родного острова никто из них не собирался. А когда все же собрались, то на материке оказались готовы к этому.

— Стрелы со странным серебром?

— В первую очередь сами драконы. Они не дерутся друг с другом. И никак нельзя побороть упрямство дракона в этом.

— А откуда у них огонь?

— Ну, их перед боем кормили специально, что бы газов побольше в мешках скапливалось, и с детства тренировали при выдохе этого газа зубами клацать. Зубы у них искры высекают. Четыре мешка — вот за день дракон может четыре струи огня пустить. Но он у них не очень жаркий.

— А маленькие драконы бывают? Которые гнилыми яблоками питаются?

— Всё, отстань.

Норик отстал на прежние полтора метра. Мечтать надоело. Решил попеть. Не в слух, конечно, а как бы про себя. Первая песня — военный марш. Его мальчик от отца слышал. А папаша выучил марш в Смешливом замке, куда попал в составе штрафного отряда за мародерство.

Пора, барон, заря не зря полощетсяКаймою алой на плаще ночи.И граф просил (барон, не надо морщится),Что б вам не надевали сапоги.

А что б надели замшевые туфли,А что б надели бархатный камзол!Пора барон, а мы пока что буклиНа парике расчешем на пробор.

Пора, барон, уж золотеет небо,А под окном волнуется народ.Им граф назавтра обещает хлеба,Ну а сегодня — зрелище дает.

Пора, барон, вас ждет брат графа в маске,Ему лояльность надо подтвердить,Ах, Боже мой, какие в небе краски!Вам белого или кагор налить?

Пора, барон, все звездочки потухли,А вот шаги, наверное, эскорт.Пора барон! Не велики ли туфли?Пора барон, идти на эшафот.

Пора, барон, уж золотеет небо,А под окном волнуется народ.Им граф назавтра обещает хлеба,Ну а сегодня — зрелище дает.

Раза четыре пропел — надоело. А петь больше оказалось нечего. Только грустные, тягучие песни лезли в голову. Для подбадривания в дороге непригодные. С неба стало накрапывать. А с севера — темнеть. Уже ночь скоро.