Пол Андерсон - Чёлн на миллион лет

Миновал мучительно долгий час, сгустились сумерки. В лесу разгорелись костры. Наконец Ханно вернулся, проскользнул мимо выставленной Деметром охраны, мимо скучившихся, притихших моряков и нашел Пифеоса подле самых кораблей — не то чтобы предводитель хотел спрятаться, просто отражение света на воде чуть смягчало сырую мглу.

— Мы в безопасности, — возвестил Ханно. Пифеос шумно перевел дух. — Но впереди у нас нелегкая ночь. Прикажи запалить костры, сделать навесы, достать самое лучшее из наших убогих припасов и сварить как можно лучше. Хотя на качество еды гости вряд ли обратят внимание. Количество впечатлит их гораздо сильнее.

Пифеос попытался вглядеться в лицо, едва видимое в темноте.

— Что произошло? — спросил он неуверенно. — Что такое ты сделал?

Ханно ответил спокойно, но, быть может, с чуть заметной усмешкой:

— Знаешь, мне довелось усвоить кельтский язык в достаточной мере, чтоб объясниться, и неплохо изучить их обычаи и верования. Надо сказать, все это не так уж отличается от обычаев и верований других дикарей, так что если я чего-нибудь и не понимал, то все равно удавалось выкрутиться. Я явился к ним как герольд, что само по себе делало мою особу неприкосновенной, и беседовал с их вождем. Он оказался не таким уж скверным малым, как можно было ожидать. Право, я видывал властителей и похуже — и среди эллинов, и среди персов, финикийцев, египтян… Можно не продолжать.

— Что… чего они от нас хотели?

— Разве не ясно? Одолеть нас, прежде чем мы сумеем отчалить, захватить наши корабли и разграбить. Уже одно это доказывает, что они не на своей земле. Ведь с местными племенами у карфагенян есть соглашение. Конечно, соглашение тоже можно нарушить по любой пустячной причине. Но тогда бы на нас напали под покровом ночи. Они похваляются своим бесстрашием, однако тут речь о добыче, а не о военной славе. Им ни к чему лишние жертвы, и тем более ни к чему рисковать: а вдруг нам удастся отбить нападение и отплыть восвояси? Тем не менее они пошли в атаку, как только мы выгрузились на берег. Можно сделать вывод, что они боятся темноты, боятся призраков и духов недавно убиенных, еще не обретших покоя. Я сыграл на этом страхе, среди всего прочего.

— Но кто они?

— Пикты с восточного побережья, надумавшие осесть в этих местах. — Ханно принялся расхаживать перед Пифеосом взад-вперед. Влажный песок похрустывал под его ногами. — Не слишком похожи на покорные и полупокорные племена вокруг твоей Массалии, но и не слишком отличны от них. А умелых и ученых уважают много больше, чем обычно водится у греков. Ценят искусные украшения, хорошо сработанные вещи. Считают неприкосновенными не только герольдов, но и поэтов и вообще умных людей. Я внушил им, что я волшебник из тех, кого они именуют друидами, показав им несколько ловких фокусов и бормоча загадочную чепуху. Пригрозил им — очень мягко, разумеется, — что наложу на них заклятие, если они посмеют меня обидеть. Но сначала я еще убедил их, что я поэт, нагло позаимствовав десяток строк у Гомера. Теперь придется потрудиться, повспоминать. Я обещал им завтра прочесть побольше.

— Что, что ты обещал?

Ханно расхохотался.

— Готовь лагерь, говорю тебе. И пиршество. Скажи людям Деметра, что они будут стоять в почетном карауле. Гости пожалуют на рассвете, и склонен думать, что шум и гам продлятся весь день до вечера. От тебя ждут щедрых даров, но это нам не во вред — товаров на обмен у нас в избытке, и к тому же чувство собственного достоинства заставит их отдарить нас еще щедрее, притом таким добром, какому мы наверняка найдем применение. А главное — нам теперь обеспечено безопасное плавание на значительное расстояние к северу. — Он приумолк. Слышны были лишь вздохи воды и суши. — Да, и если завтра выдастся пристойная погода, продолжи свои наблюдения за звездами, Пифеос. Это окажет на них неизгладимое впечатление.

— А ведь это часть того, зачем мы отправились в путь, — прошептал грек. — Мы хотели убедиться, что можно обойтись без кровопролития.

4

Позади лежали оловянные копи Думнонии[3], а рядом гавань, куда никакие карфагеняне не доберутся, пока не кончилась война, и три корабля. Ликиаса поставили следить за их ремонтом и переоснасткой. Деметр наладил разведку побережий к западу и к югу. Обследование внутренних земель и севера Претании Пифеос взял на себя.

Вместе с Ханно и маленьким вооруженным отрядом он миновал невысокие горы и вышел на холмистую равнину, где лесные чащобы перемежались пашнями и пастбищами. Над местностью господствовал исполинский меловой курган, обнесенный рвом и увенчанный впадиной — естественным укрытием для местных воинов и их жилищ.

Командир воинов, уверившись в том, что путники пришли с миром, повел себя гостеприимно. Простой народ был неизменно охоч до новостей со стороны; еще бы, кругозор у большинства варваров был трогательно узок. Беседа шла с запинками и паузами, но кое-как продвигалась благодаря Ханно и человеку из Думнонии, который довел отряд до этого места. Теперь проводник запросился домой. Впрочем, сыскался местный житель со странным именем Сеговакс, вызвавшийся показать гостям нечто удивительное, причем совсем неподалеку.

Ветер, холодный и резкий, возвещал осень, срывал с деревьев пожелтевшие, побуревшие, порыжевшие листья. Однако вскоре тропа вывела на возвышенность, где деревьев почти не было. Были только трава, бесконечные просторы пожухлой травы, то освещенной тусклым солнцем, то иссеченной тенями облаков. Редкие стада овец совсем терялись в этой безбрежности. Греки шли быстрым шагом, ведя в поводу купленных в Думнонии вьючных пони. Что бы ни случилось, возвращаться на укрепленный курган они не собирались: в их распоряжении была всего одна зима, и ее вряд ли хватит на то, чтоб обследовать новые края. А к весне Пифеос хотел вернуться к своим кораблям.

Обещанное чудо раскрывалось перед ними не спеша. Поначалу казалось, что никакого чуда и нет, что местные жители считают его таковым просто за неимением лучшего. Но по мере приближения впечатление нарастало, прежде всего впечатление исполинской, неподъемной массы. За круговым, изъеденным временем земляным валом высилось тройное кольцо вертикальных камней, каждый шириной локтей в семьдесят, и самые высокие поднимались почти в три человеческих роста, а поверх них лежали горизонтально столь же мощные плиты, серые, побитые ветрами и дождями, заросшие лишайником, недоступные пониманию.

— Что это такое? — прошептал Пифеос.

— Разве ты не видел древних циклопических сооружений на юге?