Роберт Асприн - Душа города

Санктуарий ожидали новые неприятности, Роксана чувствовала это по ломоте в суставах. Предчувствие, подобно острому ножу, пронзило самоё существо нисийской ведьмы, некогда прозванной Королевой Смерти, а ныне укрывавшейся от преследований в тайной лачуге на берегу Белой Лошади.

Когда-то по силе ей почти не было равных, когда-то она была палачом, а не жертвой, и однажды провозгласила Страдание и вознесла его над человеческим стадом, от самой последней дыры — Санктуария — до высочайших пиков Стены Чародеев.

Но все это было до того, как она влюбилась и заплатила за любовь. Возможно, не будь смертный, кому она отдала свою любовь, Никодемусом по прозвищу Стелс, членом Священного Союза, одним из кровавых пасынков, Роксана посчитала бы глупым поменять бессмертие на способность лить слезы и чувствовать переменчивое бабье счастье.

Но Нико предал ее. Ей следовало подумать об этом, и, будь она женщиной в полном смысле слова, она бы знала, что ни один мужчина, а тем более бывалый боец, давший клятву на верность пасынкам, не будет верным и честным по отношению к женщине, если это пойдет вразрез его союзу с мужчинами.

Ей следовало знать это, но она не могла даже предположить такого, ведь душа Нико была сама нежность, когда это касалось женщин, он любил их всех так же, как любил лошадей и маленьких детей: бесхитростно, свободно и честно. Теперь, когда она узнала это, Роксана посчитала подобное оскорблением. Она же не бродяжка, не бессвязно лепечущее существо и не комок шерсти. К оскорблению примешивалась и душевная травма: ведь она отдала бессмертие за возможность любить смертного, который не смог оценить ее жертву.

Любимый предал ее из-за веши столь незначительной, что она не стоила и упоминания: из-за «жизни» мелкого колдунишки, чародея по имени Рэндал, лопоухого веснушчатого дурака, который играл с силами, ему неподвластными.

Да, Нико сумел провести Роксану, отвлек ее своими чарами, а тем временем этот напыщенный клоун, которого она собиралась пустить на жаркое, сумел сбежать.

Теперь Нико вертелся у жрецов и в роскошных спальнях дворца, защищаемый Рэндалом (который владел Сферой Могущества такой же, как у Роксаны, и даже более сильной) и магической броней, подаренной ему Энтелехией Снов.

Немало крови попортила ей и другая ведьма — некромантка Ишад, которую пасынкам следовало бы ненавидеть сильнее, чем Роксану, Королеву Смерти, еженощно проклинаемую в их молитвах.

Какая-то насмешка судьбы крылась в том, что Ишад, эта расфуфыренная похитительница душ с ограниченной властью и безграничной похотью, якшалась с пасынками и была союзником армии наемников, единственной силой, стоящей меж Санктуарием и полным хаосом ныне, когда весь город распался на щедро политые кровью кварталы, принадлежащие различным кликам, — Рэнке ослаб, а ранканский принц Кадакитис забаррикадировался во дворце вместе с пучеглазыми пришельцами, изгнанными из своих земель.

Роксана же, Королева Смерти, птица высокого полета, некогда повелительница всех и вся, ныне была теснима пасынками и даже менее значительными группировками в городе, опираясь лишь на свои мертвые легионы, в которых иные и впрямь были мертвецами, поднятыми из могил исполнять ее поручения, а другие находились на волосок от мира иного, такие, как Беспалый, владелец «Распутного Единорога», он же Ластел; или Зип, изворотливый руководитель НФОС (Народного Фронта Освобождения Санктуария), чьи повстанцы не могли обойтись без ее помощи.

Ну и, конечно, был еще Снэппер Джо, единственный подвластный ей демон — огромный монстр с серой кожей, тупыми глазами, острыми клыками и оранжевыми волосами, которого Роксана извлекла из глубин Ада и определила себе на службу. Джо по-прежнему был в ее распоряжении, хотя последнее время служил барменом и вышибалой в «Распутном Единороге» и забивал себе башку идиотскими мыслями о дружбе с людьми (скорее пасынки признают Роксану, чем завсегдатаи таверны примут демона как своего).

А еще были змеи из последней партии с Севера, которых Роксана на время могла обращать в людей: городские змеи не способны к перемене обличий, в холодную погоду они становились малоподвижными и сонными и были куда глупее своих северных товарок.

Вот и сейчас при ней находилась такая змеиная пара; одна за дворецкого, другая за телохранителя. Роксана призвала их, чтобы они развели огонь в комнате для колдовства, принесли сделанный из халцедона сосуд для воды и поставили его на порфировую колонну рядом с очагом; и теперь они стояли, смотрели и ждали рядом с ней, пока ведьма насыпала соль в воду. Слова, вылетевшие из ее уст, сделали соль подвластной магической воле и превратили сосуд с водой в открытые раны Санктуария. Она имела в виду не раны тела, но язвы души — надменность и жадность, проявления любви, вспышки страсти, пронзавшие даже сердца Рэндала и Стратона, принца-губернатора и его пучеглазой подружки Шупансеи, которая сама держала змей, наивно полагая, что бейнит окажутся невосприимчивы к магии змей Севера. Сюда же относилась и всепоглощающая преданность Нико двум детям, с которыми он возился так же, как пустоголовые ранканские матроны.

Вода начала мутнеть, заволакиваться дымкой и пошла пузырями, будто соль растворилась во всех сердцах города. Цвет воды стал серым, насыщенным, а за закрытым ставнями окном гигантскими хлопьями посыпал снег.

— Идите, змеи, — пропела Роксана, — идите к своим братьям1 во дворец принца. Найдите и убейте их, разрушьте мир между бейсибкой и ее ранканским дружком. А потом покусайте эти царственные особы своими ядовитыми клыками, призовите смерть на полночных крыльях, и пусть Нико будет вынужден прийти ко мне… чтобы спасти их. — Последние слова так и не достигли слуха змей, ибо застрявший в горле ведьмы смех не дал ей закончить речь (особенно слово «спасти»).

Вглядевшись в сосуд, Роксана увидела одно видение, затем второе. Вначале показались всадники, а за ними — лодка со вставшим на дыбы львом на носу. Первым ехал Темпус — ее старинный заклятый враг, прозванный Не Знающий Сна, земное воплощение Бога-Громовержца, следом Джихан, противник еще более опасный, Дочь Пены, нимфа с медными волосами и беспредельной страстью, фея со всей силой лунных океанских приливов. Третьим взору колдуньи предстал Критиас, напарник Стратона, самый хладнокровный и смелый из пасынков и вдобавок единственный из всех них, кому не требовалась помощь потусторонних сил. На лодке, из-за яркой меди и разноцветных пузырящихся парусов похожей на свадебный подарок, плыл человек, которому она помогла взойти на трон и который теперь находился перед ней в неоплатном долгу: Терон, император Рэнке, так горевший желанием воздать Роксане, что направился сюда, в самую распоследнюю дыру империи, преклонить перед ней колена.